"Михаил Васильевич Ворскла. Русалка " - читать интересную книгу автора

так бьется в клетке, как его сердце билось.
Но дни проходили и недели летели. Настала осень. Потемнели воды,
посинели небеса. Собрались в груды на поле крутобокие буряки, яблони
пороняли листья, дошли до зрелости тыквы. Батько-то поправился, Дмитрик
почернел. Надеялись, при родных выйдет дурь из его головы. Куда там! При
первой же возможности полетел к одинокому ставу, но, видимо, и там успела
дохнуть осень холодным своим дыханием. Не нашел того, что искал, Дмитрик.
Вернулся скоро и стал сохнуть, как сохнет камыш после лета на прудах.
Никакие развлечения не помогали. От телевизора и то пользы не было. Мама
отправилась за советом к бабе-шептухе, на хутор. У той дом не сразу отыщешь:
в стороне от дороги, за густым терновником, на месте странном: тут тебе и
сараи с живностью, тут и окрученные плющом серые могильные кресты. Перед
верандой всегда посетители ожидают, зажимая в кулаке денежную бумажку, или
просто с кружком домашней колбасы в торбе. У бабы-шептухи не легкий взгляд.
Наперед она маму крепко выбранила, за все грехи, что имелись на ней,
приказала в церковь ходить и каждую неделю причащаться. Навязала узлов на
веревке, нажгла какой-то дряни, прыснула водой и посыпала незнакомыми
словами, польскими, цыганскими, греческими, да такими, которых и в словарях
нету. Все громче и громче, повторяя их по тридцать раз к ряду, так что у
мамы и круги перед глазами пошли. И научала что-то проговаривать перед сном,
и посылала на перекресток. А Репьячиха, в другом месте, сказала просто:
"Надо вашего Дмитрика оженить". - "Не очумела ли ты, хлопца в пятнадцать лет
женить?!" - вспыхивала мама, а Репьячиха поясняла: "Не оженить, так хорошей
девушкой увлечь, чтобы влечение его перенаправить". Маме стыдно было даже
слушать ее, а Репьячиха продолжала: "Не хотите, как хотите, а лучше моей
Ганночки не найти: развита не по годам, грудь пышная, улыбка пряная.
Косметика у нее польская, - дядя со Львова привез. Не курит. Любого мужика с
ума сведет, не то, что хлопца. Другая вас подведет, а моя Ганночка все
сделает, как нельзя лучше. Другая обманет". На том ничем и кончилось.
Справили храм на селе, принялись к зиме готовиться. Ранние заморозки
сильно прихватывали землю. Ветры одичали и как волки выли в голых оврагах.
Повалился ватой первый снег. Стал как будто бы отходить Дмитрик, стал ближе
к сверстникам держаться. Иной раз улыбнется, а когда и пропоет что-нибудь.
Начал с братьями на гулянки ходить, к людям присматриваться. Передавал
Сашко, что девушка неизвестная понравилась Дмитрику, на горках при катании,
когда веселье одно и лица раскрасневшиеся в снегу, и шарфы размотанные, и
волосы. Невидная и неприметная, но как заговорит, онемеешь от удивления:
голос серебряным колокольчиком переливается. Не поверили сразу брату. Что-то
тут не так: Дмитрику и вдруг понравилась девушка. Перепутал что-то Сашко.
Видимо, сам крепко влюбился. Принялись наблюдать, и точно, кое-что подобное
замечается, как будто меняется у Дмитрика в сердце, процессы протекают.
Приближался Новый Год, а с ним и новые ожидания. Молодежь бегала по дворам
посыпать зерном, елки доставала. В самый вечер тридцать первого отпросились
Сашко с Дмитриком к Шишам на отмечание. Там никого взрослых не
предполагалось, но это был секрет. Отпустили родители детей, думали: пускай
веселятся. И повеселились те.
Много часов перед тем мела вьюга и намела целые горы снега. Если из
Ромодана ехать, то можно было и завязнуть, в том месте, где спуск в ложбину
и поворот. А если с большой высоты смотреть, где спутники летают, такие
красоты открывались, которых никогда в другое время не увидишь. Квадратики