"3.И.Воскресенская. Консул (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Видишь, и имени у меня теперь настоящего нет, - пожаловался он
Дружку.
- Я спрашиваю - где ты был?
Мать стояла позади отца - радость, что сын вернулся, и упрек, что
заставил волноваться, прочел он в ее глазах.
- Я ездил в Гельсингфорс. Хотел посмотреть город, - ответил Ваня.
- Я запрещаю тебе без спроса уходить из дома. Ты что, хочешь в полицию
угодить? Раздевайся, и с сегодняшнего дня будем заниматься финским языком.
"Да ты сам его наполовину забыл. Я же видел, как ты разговаривал с
налоговым инспектором. Больше на пальцах ему показывал", - подумал Ваня, но
ничего не сказал.
Мать накрывала на стол, в доме вкусно пахло именинным, сдобным пирогом.


Глава 4
ДВЕ СУДЬБЫ

Этот воскресный день для Ирины начался обычно. Хозяйственные дела:
уборка комнаты, стирка, глаженье. А вечером - опера. Пойдет слушать Шаляпина
в "Борисе Годунове". Здание финской оперы напротив советского полпредства.
Из окна комнаты видны огромные афиши: "Федор Шаляпин. Чудо XX века".
Действительно чудо. Ирина испытывает волнение. В ее собрании пластинок,
кажется, все арии и песни Шаляпина. А сегодня она увидит, услышит его
живого. Из всей советской колонии в оперу пойдет только она одна. Ей, как
журналистке, "по штату" положено. А вот дипломаты не пойдут. Шаляпин -
эмигрант. Эти два слова такие несовместимые, вызывающие чувство протеста.
Русский, волгарь, бунтарь и вольнодумец, друг Горького, Федор Шаляпин увез
Гения Шаляпина, его искусство, его голос - национальное достояние России -
на чужбину. И это национальное богатство разменивает на серебреники. Чего
ему не хватало на родине? Славы, восторженного почитания, любви, денег? Все
у него было. Вот уж поистине "наступил на горло собственной песне".
"И что привело его на склоне лет в Финляндию?" -размышляет Ирина.
Вчера, говорят, он поехал в Куоккала, откуда виден Сестрорецк, видна Россия.
Бродил по местам, где в свое время жил вместе с Горьким. Пришел на берег
моря, взобрался на валун, всматривался в родную сторону, слушал, как женщины
вальками бьют белье на сестрорецком берегу, и пел - пел свою последнюю
песню, обращенную к родине: "Степь да степь кругом, путь далёк лежит, в той
степи глухой замерзал ямщик. И, набравшись сил, чуя смертный час, он
товарищу отдает наказ". Говорят, пел, не жалея голоса, пел так, что на том
берегу было слышно. Умолк стук вальков. Федор Иванович подошел совсем близко
к воде, и отлогие волны мягко, ласково касались его ног. А он в каком-то
озорстве, как мальчишка, запустил по воде не то кольцо, не то золотую
монету, и она поскакала туда, в родную сторону, оставляя за собой круги.
Оглянувшись, прогнал всех от себя - и жену, и антрепренера, и секретаря, и
случайную публику, оказавшуюся здесь. Долго стоял молча на валуне. Какие
мысли волновали его? Может быть, стыла душа и он чувствовал свой смертный
час и смертный грех перед родиной? Как знать?
"Степь да степь кругом, путь далек лежит, в той степи глухой замерзал
ямщик..." - напевала Ирина, глотая слезы.
Раздался телефонный звонок.