"Наслаждение Маккензи" - читать интересную книгу автора (Ховард Линда)

Пролог


Вульф Маккензи выскользнул из кровати, в беспокойстве подошел к окну и остановился, глядя на свои суровые, залитые лунным светом земли. Быстрый взгляд через плечо подтвердил, что он не побеспокоил сон Мэри. Пройдет совсем немного времени, и она почувствует его отсутствие и потянется к нему. Если руки жены не найдут его теплого тела, она проснется, сядет на кровати и сонно отбросит шелковые волосы с лица. Увидит его у окна, выскользнет из постели, подойдет и прильнет к его нагому телу, в полусне положив голову на грудь.

Легкая улыбка коснулась твердой линии рта. Скорее всего, если они простоят достаточно долго, чтобы Мэри совсем проснулась, то вернуться в кровать уже не для сна, а чтобы заняться любовью. Помнится, именно так была зачата Марис, когда его беспокойство вызвала переброска авиаотряда Джо за границу во время вспышки одного из конфликтов. Это был первый боевой опыт сына, и Вульф беспокоился не меньше, чем во время собственной службы во Вьетнаме.

К счастью, для них с Мэри прошли те дни, когда внезапная страсть могла привести к появлению еще одного ребенка. В настоящее время у них появляются внуки, а не дети. По последним подсчетам – десять. Вот так.

Но беспокойство не отпускало Вульфа, и он знал почему.

Волк всегда лучше спит, когда знает, где его щенки.

Не играет роли, что они стали взрослыми и завели собственных щенят. Не важно, что они, все без исключения, прекрасно могут о себе позаботиться. Они – его дети, и он всегда готов прийти на помощь. А еще ему просто необходимо знать, где они склоняют голову на ночь. Не точное место – такие подробности родителям лучше не знать – обычно хватало названия штата. Дьявол, иногда он был счастлив знать название страны, в которой они скитаются.

На сей раз беспокойство вызвал не Джо. Вульф точно знал место пребывания старшего сына – Пентагон. Джо дослужился до четырехзвездного генерала и заседал в Объединенном комитете начальников штабов[1].

Конечно, Джо предпочитал кабину металлической птицы и полет на скорости вдвое превышающей скорость звука, но те дни остались позади. Если пришлось приземлиться за канцелярским столом, то и на новой работе следует показать высший пилотаж. Кроме того, как он однажды выразился, жизнь с Кэролайн требовала большего напряжения сил, чем воздушный бой с четырьмя самолетам противника.

Подумав о снохе, Вульф ухмыльнулся. IQ гения, докторская степень по физике и вычислительной технике, немного надменна, не без странностей. Кэролайн получила лицензию пилота сразу после рождения первого сына, ссылаясь на то, что жена боевого летчика обязана хоть немного знать о полетах. Удостоверение пилота малых реактивных самолетов она получила перед самым рождением третьего сына. После появления на свет пятого сына, она сердито заявила Джо, что считает свою миссию выполненной, потому что дала ему пять попыток, и совершенно очевидно, что он не в состоянии произвести на свет дочь.

Однажды Джо вежливо порекомендовали, чтобы Кэролайн ушла с работы. Компания, на которую работала его жена, привлекалась к выполнению правительственных проектов, а проявление фаворитизма негативно скажется на его карьере. Джо посмотрел на своих руководителей холодным взглядом голубых лазеров и ответил:

– Джентльмены, если я должен выбрать между женой и карьерой, я подам прошение об отставке немедленно.

От него ожидали совершенно другого ответа, но в дальнейшем вопрос об исследованиях и разработках Кэролайн не поднимался.

Вульф не беспокоился и о Майкле. Майкл был самым «оседлым» из всех детей, хотя не менее целеустремленным. С раннего детства он решил стать хозяином ранчо, и стал им. Приобрел внушительный участок земли недалеко от города Лареми в штате Вайоминг и вместе с женой успешно растил двух сыновей и рогатый скот.

Единственный скандал, в котором оказался замешан Майкл, был связан с его решением жениться на Шиа Колвин. Вульф и Мэри благословили их, но проблема была в том, что матерью Шиа оказалась Пэм Херст Колвин – давняя подруга Джо. А отец Пэм, Ральф Херст, категорически возражал против свадьбы любимой внучки с Майклом Маккензи, как раньше возражал против свиданий Пэм и Джо.

Майкл с привычной целеустремленностью проигнорировал бурю в стакане воды. Главное – жениться на Шиа, а на бушующие в семье Херстов страсти ему было наплевать. Тихая, домашняя Шиа разрывалась на части, но она хотела выйти за Майкла не меньше и отказалась разорвать помолвку, как того требовал дед. В конце концов, Пэм прекратила это безобразие, устроив отцу разнос в его собственном магазине.

– Шиа выйдет замуж за Майкла! – бушевала она, когда Ральф пригрозил вычеркнуть внучку из своего завещания, если она войдет в семью этих чертовых полукровок. – Вот так же ты запрещал мне видеться с Джо, хотя он был одним из самых стоящих мужчин, которых я встречала в своей жизни. Теперь Шиа хочет Майкла, и она его получит! Меняй свое завещание, если хочешь. Можешь даже обниматься с ним, потому что правнуков нянчить тебе не придется! Подумай об этом!

Майкл женился на Шиа, и, несмотря на рычание и брюзжание, старый Херст души не чаял в двух своих правнуках. Вторая беременность Шиа прошла очень тяжело и чуть не закончилась трагически для нее и ребенка. Врач посоветовал больше не заводить детей, но они и сами давно решили остановиться на двух. Мальчишки росли на ранчо в окружении коров и лошадей. Вульфа очень веселило, что правнуки Ральфа Херста носят фамилию Маккензи. Черт возьми, кто бы мог подумать?!

Джош, его третий сын, жил в Сиэтле с женой Лорен и тремя сыновьями. Джош был помешан на реактивных самолетах не меньше Джо, но он выбрал Военно-морские силы, потому что мечтал преуспеть сам, а не благодаря старшему брату-генералу.

Самый живой, открытый и дружелюбный из всех детей, Джош проявлял не меньший характер и решимость. Он едва выжил в аварии, остался с несгибающимся правым коленом и внезапно прерванной карьерой. Но, в своем обычном стиле, оставил неприятности позади и сосредоточился на настоящем – ортопеде Лорен Пейдж.

Без единого сомнения, бросив первый взгляд на высокую миловидную Лорен, он начал ухаживание за ней прямо на больничной койке. На свадьбе он еще был на костылях. Теперь, после рождения трех сыновей, Джош работал в компании, проектирующей боевые летательные аппараты, а Лорен продолжала ортопедическую практику в госпитале Сиэтла.

Вульф также знал, где сейчас Марис. Его единственная дочь жила в Монтане и работала на лошадином ранчо. В настоящее время она рассматривала предложение о тренировке чистокровок в Кентукки[2]. С тех пор, как девочка достаточно выросла, чтобы без помощи сесть на лошадь, все ее мечты и надежды были связаны с этими крупными, элегантными животными. Марис унаследовала талант отца чувствовать лошадей, способность усмирять самых своевольных и злобных животных. Про себя Вульф считал, что она даже превосходит его искусство. То, что она творила с лошадьми, можно было назвать чистой магией.

Жесткий рот Вульфа смягчился, едва он подумал о Марис. Малышка обернула сердце отца вокруг крошечного пальчика в тот миг, как поглядела на него сонными темными глазами. Из детей Вульфа только она унаследовала его глаза. Все мальчишки были копией отца, за исключением голубых глаз, но Марис, которая как две капли воды походила на Мэри, глазами удалась в Вульфа. У дочери были яркие серебристо-каштановые волосы, тонкая, почти прозрачная, кожа и решительность матери. При росте пять футов и три дюйма и весе едва ли сто фунтов, Марис никогда не обращала внимания на свое хрупкое телосложение. Если она что решила, то шла к цели с упорством бульдога, и более чем твердо умела вести себя со старшими братьями, такими крупными и властными.

Марис выбрала себе не самую легкую работу. Ее работодатели поначалу склонялись к двум мыслям. Первая, что она использует в своих целях имя Маккензи, а вторая, что она слишком миниатюрная для такой работы. Очень скоро они понимали, что ошибались и в том, и в другом, но Марис каждый раз приходилось вести эту битву. Девушка упорно шла к цели, хотя благодаря своим талантам легко завоевывала уважение.

Мысленная перекличка детей привела его к Ченсу. Черт, он даже знает, где сейчас Ченс, а это говорит само за себя. Ченс скитался по всему миру, хотя всегда возвращался в Вайоминг, на гору, в свой единственный дом. Так уж случилось, что Ченс позвонил сегодня днем из Белиза. Он сказал Мэри, что собирается пару дней отдохнуть, прежде чем отправиться дальше. Когда подошла очередь Вульфа взять трубку, он отошел подальше, чтобы Мэри не слышала, и осторожно спросил Ченса, серьезно ли он ранен.

– Не очень, – кратко ответил Ченс. – Несколько стежков и пара трещин на ребрах. Последнее дело оказалось не самым приятным.

Вульф не стал спрашивать, что за дело. Его сын – солдат удачи – время от времени выполнял деликатные задания правительства, поэтому Ченс редко вдавался в подробности. Отец и сын придерживались молчаливой договоренности не посвящать Мэри в подробности работы, на которой Ченс постоянно подвергался опасности. И не только оберегая ее покой. Если бы Мэри узнала, что Ченс ранен, она тотчас бы вскочила в самолет, чтобы вернуть сына домой.

Как только Вульф положил трубку и повернулся, он наткнулся на свирепый взгляд жены, которая стояла, уперев руки в бока.

– Насколько серьезно он ранен?

Вульф знал, что ее лучше не обманывать. Он пересек комнату, притянул жену поближе, поглаживая ее шелковые волосы и качая худенькое тело в своих объятьях. Иногда сила любви к этой женщине почти бросала его на колени. Раз он не мог защитить ее от беспокойства, то следовало проявить уважение и сказать правду.

– По его собственным словам, не очень.

– Хочу, чтобы он был дома, – последовал немедленный ответ.

– Знаю, сердце мое, но с ним все в порядке. Он никогда нас не обманывал. Кроме того, ты же знаешь Ченса.

Мэри кивнула, сделала глубокий вздох и прижалась губами к груди мужа. Ченс походил на пантеру ­– дикую, не переносящую пут. Они привели его в свой дом и сделали членом семьи, привязав к себе любовью. Никакие другие оковы его бы не удержали. И как дикое, наполовину прирученное животное, он признавал рамки цивилизации, но далеко не все. Ченс уходил далеко и надолго, но всегда возвращался.

С самого начала он был бессилен против Мэри. Она окружила мальчика такой огромной любовью и заботой, что тот не сумел отвергнуть предложенное, хотя ее внимание наполняло светло-ореховые глаза Ченса замешательством и даже испугом. Если Мэри достанет Ченса, он приедет домой без слова протеста, но будет бродить по дому с беспомощным, немного паническим «О Боже, заберите меня отсюда» выражением лица. Будет смиренно сносить беспокойство Мэри насчет ран, а она будет баловать и, честно говоря, душить сына материнской заботой.

Наблюдение за трясущейся над Ченсом Мэри стало одним из наибольших развлечений Вульфа. Она тряслась над всеми своими детьми, но те с пеленок привыкли к вниманию и считали его обычной материнской заботой. Однако Ченс… ему исполнилось четырнадцать с половиной, когда Мэри подобрала его. Если у мальчика и был дом, он просто о нем не помнил. Он даже не знал своего имени. Мальчик ускользал от действующих из лучших побуждений социальных работников, постоянно находясь в движении, воруя все, что ему необходимо – пищу, одежду, деньги. Очень умный и сообразительный Ченс самостоятельно научился читать по выброшенным другими людьми газетам и журналам. Любимым местом, в котором он мог околачиваться целыми днями – иногда, если удавалось, даже ночью – стали библиотеки. Из того немногого, что ему удалось прочесть и увидеть по телевизору, он имел общее представление о понятии семьи, очень приблизительное. Мальчик доверял только себе.

Возможно, он так бы и вырос, если бы не подхватил ужасный грипп. По дороге с работы домой, Мэри нашла его на обочине дороге, без сознания, трясущегося в лихорадке. Хотя мальчик был на полфута ее выше и на пятьдесят фунтов тяжелее, каким-то образом она умудрилась засунуть его в свой пикап и доставила в местную клинику, где доктор Новак определил, что грипп перерос в воспаление легких. Ченса отвезли в ближайшую больницу в восьмидесяти милях от городка.

Мэри доехала до дома и настояла, чтобы Вульф отвез ее в больницу. Немедленно!

Они нашли Ченса в реанимации. Сначала медсестры не разрешали Мэри и Вульфу навестить мальчика, так как Маккензи не являлись его родственниками и ничего не знали о больном. Сообщили в соответствующие инстанции, и социальный работник выехал для оформления необходимых бумаг. Больничное начальство вело себя правильно, даже по-доброму, но они не учли, что имеют дело с Мэри. Она была непреклонна. Мэри хотела видеть мальчика, ее и бульдозер не сдвинул бы с места. Наконец, медсестры, утомленные и сломленные более упорной силой воли, позволили Мэри и Вульфу пройти в маленькую палату.

Бросив один взгляд на мальчика, Вульф сразу понял, почему Мэри так очарована. Жена хлопотала не только потому, что ребенок серьезно заболел. Без всяких сомнений, в его жилах текла индейская кровь. Мальчик так походил на их детей, что она не смогла бы его забыть.

Взглядом эксперта Вульф окинул мальчика с головы до ног: такого безмолвного и неподвижного, с закрытыми глазами и затрудненным дыханием. Высокие скулы горят лихорадочным румянцем. Иглы от четырех различных капельниц впились в мускулистую руку мальчика, которая была привязана к кровати. Еще один пластиковый мешок, который свисал с кровати, предназначался для сбора отходов жизнедеятельности.

Вульф решил, что мальчик – не полукровка, скорее индеец на четверть. Не больше. Но сомнений в его корнях не было. Ногти на пальцах светлее бронзовой кожи, у белых ногти более розовые. Волосы прямые, темно-коричневые, длиной до плеч. Высокие скулы, четко очерченные губы, прямой нос. Более красивого мальчишку Вульф в жизни не видел.

Мэри направилась прямо к кровати. Все ее внимание было обращено на мальчика – такого больного и беспомощного на белоснежных простынях. Она дотронулась прохладной ладонью до его лба, затем провела по волосам.

– С тобой все будет хорошо, – прошептала она. – Я в этом уверена.

Огромным усилием мальчик открыл глаза. Вульф впервые увидел светло-ореховые глаза, почти золотые, но с таким темно-коричневым ободком, что он казался черным. Сбитый с толку мальчик сначала посмотрел на Мэри, потом его взгляд дошел до Вульфа. Запоздалый испуг блеснул в ореховых глазах. Мальчик попытался приподняться, но от слабости оказался не в состоянии даже освободить правую руку.

Вульф встал с другой стороны кровати.

– Не бойся, – спокойно сказал он. – У тебя воспаление легких, сейчас ты в больнице. – Затем поняв, чем вызвано паническое настроение ребенка, добавил: – Мы не позволим им тебя забрать.

Светлые глаза задержались на лице мужчины. Похоже, появление Вульфа успокоило мальчика. Как встревоженное дикое животное, он слегка расслабился и провалился в сон.

В течение следующей недели состояние мальчика улучшалось, и Мэри развила бурную деятельность. Даже не зная имени мальчика, она решила, что он ни дня не проведет в государственном учреждении. Старые связи, страстные речи, даже звонок Джо – Мэри использовала все средства, и скоро ее настойчивость дала результаты. Когда мальчика выписали из больницы, он вместе с Вульфом и Мэри поехал к ним домой.

Постепенно мальчик привык к ним, хотя и с большой натяжкой нельзя было сказать, что он проявлял дружелюбие или доверие. Он отвечал на вопросы, чаще всего односложно, но никогда по-настоящему не говорил с Маккензи. Такое положение не обескуражило Мэри. С самого начала она относилась к мальчику, как к своему сыну, и теперь он им стал почти официально.

Ребенок, который всю жизнь провел один, внезапно оказался в самом центре большой семьи. Впервые в жизни каждую ночь у него была крыша над головой, собственная комната, достаточно еды в животе, собственная одежда в шкафу и новые ботинки на ногах. Он был слишком слабым, чтобы принимать участие в домашних делах, которыми занимались остальные члены семьи, но Мэри сразу начала уроки с новым сыном, чтобы подтянуть его до уровня Зейна, так как ребята были приблизительно одного возраста. Ченс прилип к книгам, как голодный щенок к животу матери, но во всех других отношениях решительно держался на расстоянии вытянутой руки. Умный, настороженный взгляд ловил все нюансы семейных отношений, как бы сравнивая увиденное с известным по книгам.

Наконец мальчик расслабился настолько, что открыл Маккензи свою кличку – Сунер[3]. Настоящего имени у него не было.

Марис беспомощно посмотрела на названного брата.

– Сунер?

Его рот слегка искривился, он казался намного старше своих четырнадцати лет.

– Ага, как дворняжка.

– Нет, – не согласился Вульф, потому что имя было «говорящим». – Ты же знаешь, что произошел от индейцев. Может тебя назвали Сунер, потому что ты из Оклахомы, а значит, скорее всего, – чероки.

Мальчик настороженно, не отрываясь, смотрел на мужчину; в нем появился внутренний свет – надежда, что, возможно, его не приравнивали к беспородной собаке.

Отношение новичка с членами семьи складывались не просто. Он старался держаться подальше от Мэри, но не мог. Она заботилась о нем так же, как об остальных членах семьи, что жутко пугало мальчика, но не мешало наслаждаться и жадно впитывать заботу любящего человека. Вульфа мальчишка опасался, как будто каждую минуту ожидая, что огромный мужчина накинется на него с кулаками и тяжелыми ботинками. Наученный опытом работы с дикими животными, Вульф исподволь «одомашнивал» мальчика. Дал ему время привыкнуть, понять, что бояться нечего, а затем собирался предложить дружбу, уважение и, наконец, любовь.

Майкл уже покинул родной дом и учился в колледже, но когда приехал на каникулы, выделил в семейном круге местечко для нового брата. С самого начала Сунер свободно вел себя с Майклом, чувствуя его молчаливое признание.

С Джошем они поладили быстро, но не поладить с весельчаком и заводилой Джошем еще никому не удавалось. Джош взялся обучать Сунера, как справляться с бесконечными и не всегда приятными делами на лошадином ранчо. Учил его ездить верхом, хотя бесспорно слыл худшим наездником в семье. Это совершенно не значило, что Джош плохо сидел в седле. Просто другие, особенно Марис, были лучше. Джош не обижался, его сердце давно принадлежало самолетам, как в свое время случилось у Джо. Возможно, поэтому он был терпимее к ошибкам Сунера, чем остальные братья и сестра.

Марис очень походила на Мэри. Бросив один взгляд на мальчика, она немедленно взяла его под свое крыло и защищала с неистовой силой, хотя брат весил вдвое больше. К двенадцати годам Марис так и не доросла до пяти футов и весила всего семьдесят четыре фунта. Это не играло никакой роли – Сунер стал ее братом и точка. Она доводила его своей болтовней, шуточками и зубоскальством, и скоро он шарахался от Марис, как положено брату бегать от надоедливой младшей сестры. Сунер не мог придумать, как вести себя с Марис, как не мог ничего придумать по отношению к Мэри. Иногда он смотрел на Марис, как на бомбу с взведенным пусковым механизмом, но именно она заставила его впервые улыбнуться. И именно Марис вовлекла его в семейные беседы, обучая, как общаются в семье, как задают вопросы и получают ответы. Потом дело пошло легче. Марис продолжала приводить приемного брата в бешенство и срывать его улыбки чаще, чем кто-либо в семье. Какое-то время Вульф думал, не возникнет ли между ними романтического интереса в будущем, но этого не случилось. Они стали просто братом и сестрой.

С Зейном получилось намного сложнее. Как и Сунер, Зейн по-своему был осторожен и скрытен. Вульф знал воинов, сам был одним из них, но то, что он видел в младшем сыне, не могло его не пугать. Молчаливый, крепкий, бдительный. Зейн двигался как кот – бесшумно и плавно. Всех своих детей, включая Марис, Вульф обучил приемам самообороны, но с младшим сыном их занятия были особыми. Мальчик обучался так быстро, словно надевал растоптанные ботинки – он был создан для борьбы. Когда дело дошло до обучения стрельбе, у Зейна оказался глаз снайпера и бесконечное терпение.

Зейн сразу же проявил качество воина – защищать. Он ополчился против незваного гостя, вторгшегося в святые пределы семейного очага.

Нет, он не вел себя ужасно по отношению к Сунеру. Не подкалывал и не проявлял недружелюбия, это было не в его характере. Однако Зейн держал новенького на расстоянии, не отвергая, но и не приглашая. Они были приблизительно одного возраста, поэтому признание нового брата Зейном оказалось критическим. Сунер отреагировал на холодность младшего Маккензи тем же самым. Мальчишки игнорировали друг друга.

Пока дети устанавливали связи, Вульф и Мэри делали все возможное для законного усыновления Сунера. На вопрос согласен ли он, получили привычный для мальчика односложный ответ: «Конечно». Приняв это за пылкую мольбу, Мэри удвоила усилия по усыновлению Сунера.

Так уж случилось, что весть об успешном продвижении дел по усыновлению пришлась на тот день, когда Зейн и Сунер выяснили отношения. Внимание Вульфа привлекла туча пыли. Сначала он не придал этому значения, потому что рядом с тучей на верхней перекладине ограды сидела Марис и невозмутимо наблюдала за происходящим. Подумав, что одна из лошадей катается в пыли, Вульф вернулся к работе. Однако через пару секунд его натренированное ухо уловило какое-то хрюканье и звуки, похожие на удары.

Вульф пересек двор и подошел к загону. Зейн и Сунер выбрали место за углом, где их не могли заметить из дома, и яростно молотили друг друга. С первого взгляда Вульф заметил, что, несмотря на силу ударов, мальчишки держались в рамках кулачного боя и не шли на быстрый путь грязных приемов, которым он их тоже обучал. Вульф оперся руками о верхнюю планку ограды рядом с Марис.

– За что бьются?

– Выясняют отношения, – лаконично ответила девочка, не отрывая глаз от действия.

Вскоре к группе у ограды присоединился Джош, и они все вместе наблюдали за ходом боя. Зейн и Сунер оба были высокими, мускулистыми и очень сильными для своего возраста. Они стояли нос к носу, поворачиваясь только для того, чтобы ударить кулаком в лицо противника. Когда один из них падал, то быстро поднимался и снова бросался в драку. Бились молча, раздавались только звуки непроизвольных хрипов и ударов жестких кулаков по живой плоти.

Мэри заметила сбор у ограды и подошла глянуть, в чем дело. Она встала рядом с Вульфом и просунула ладонь под его руку. При каждом ударе он чувствовал, как она вздрагивала, но когда посмотрел ей в лицо, то увидел, что Мэри надела непроницаемую маску школьного учителя. Значит, скоро Мэри Элизабет Маккензи призовет класс к порядку.

Она дала драчунам пять минут. Справедливо решив, что выяснение отношений может продолжаться часами – оба мальчишки были слишком упрямыми, чтобы признать поражение – Мэри взяла дело в свои руки. Твердым, четким, учительским голосом она объявила:

– Ну ладно, мальчики, пора заканчивать. Ужин будет готов через десять минут.

После чего невозмутимо направилась в сторону дома, совершенно уверенная, что разрядила напряжение в загоне.

Так оно и случилось. Она низвела серьезную битву до уровня домашних дел, предоставив мальчишкам время и причину закончить драку. Оба сверкнули глазами вслед удаляющейся худощавой женщине с идеальной осанкой. Затем Зейн повернулся к Сунеру. Синяки под глазами мешали серьезно относиться к ледяному взгляду синих глаз.

– Еще один, – безжалостно сказал он и впечатал кулак в лицо Сунера.

Сунер поднялся с земли, встал в стойку и ответил тем же.

Зейн встал, отряхнул пыль с одежды и протянул руку. Сунер сжал ее, хотя оба вздрогнули от боли в сбитых до крови пальцах. Они потрясли сжатые руки, глядя друг другу в глаза и признавая равенство, и пошли домой отмываться. В конце концов, ужин почти на столе.

Во время ужина Мэри порадовала Сунера, что усыновлению дан зеленый свет. Ореховые глаза заблестели на разбитом лице, но он не сказал ни слова.

– Теперь ты Маккензи, – с огромным удовольствием произнесла Марис. – Тебе нужно настоящее имя, самое время выбрать.

Ей как-то не пришло на ум, что на выбор имени может понадобиться некоторое время. Но Сунер окинул взглядом сидящих за столом членов семьи, в которую его забросил слепой случай, и на его разбитых, вздувшихся губах мелькнула кривая усмешка.

– Ченс[4], – кратко ответил Сунер, и одиночка без имени стал Ченсом Маккензи.

После драки Зейн и Ченс не стали сразу друзьями, но начали относиться друг к другу с уважением, появились первые ростки взаимопонимания. Прошло несколько лет, и они стали настолько близки, что с таким же успехом могли родиться близнецами. Были и другие драки между ними, но все в городе Рат, штат Вайоминг, знали, если тронуть одного из них, то вскоре увидишь перед собой второго. Названным братьям разрешалось валить друг друга на землю, но упаси Бог помахать кулаками чужаку.

Они одновременно поступили на службу в Военно-морские силы: Зейн – в «морские котики», а Ченс – в разведку.

Ченс уже вышел в отставку, а Зейн дослужился до командира группы «морских котиков».

Это вернуло Вульфа к причинам его беспокойства. Зейн!

За время своей службы Зейн много раз оставался недосягаемым, когда родители понятия не имели где он и что делает. И тогда Вульф не мог спать спокойно. Слишком много он знал о «котиках», видел их в действии во время своих командировок во Вьетнам. Они были самыми обученными и умелыми в специальных войсках. Их упорство и командная слаженность тренировалась убийственной муштрой, которая слабых парней могла просто сломать. Зейн идеально подходил для этой работы, но, в конечном счете, и «морские котики» остаются людьми. Их могут убить. Из-за особенностей службы они часто оказываются в очень опасном положении.

Учеба в команде «морских котиков» только усилила врожденные способности Зейна. Он превратился в совершенную боевую машину, в воителя на вершине физической формы, но который использовал ум чаще, чем силу. Упорный, смертельно опасный Зейн обладал исключительным самообладанием, которое скрывалось за непринужденными манерами. Большинство людей не подозревали, что имеют дело с человеком, способным убить голыми руками десятком способов. С таким багажом опасных знаний и навыков Зейн научился ледяному спокойствию и самоконтролю. Из пяти сыновей Вульфа Зейн лучше всех мог позаботиться о себе, но именно он чаще других подвергался опасности. Проклятье, где же он?

С кровати донесся шорох легкого движения. Вульф оглянулся и увидел Мэри, которая выскользнула из-под одеяла и направлялась к окну. Она обняла рукой сильную, красивую талию мужа и положила голову на его обнаженную грудь.

– Зейн? – тихо донеслось из темноты.

– Угу.

Объяснения не требовались.

– С ним все в порядке, – сказала Мэри с материнской уверенностью. – Я бы знала, если что.

Вульф пальцем приподнял ее подбородок и поцеловал: сначала легко, затем глубже. Он развернул стройное тело жены к себе и почувствовал трепет прижавшегося тела, настойчивое прикосновение бедер, мягкость против твердости его проснувшейся плоти. С первой встречи между ними пылала страсть, и долгие годы не смогли ее потушить.

Вульф поднял жену на руки, отнес в кровать и потерялся в гостеприимном тепле и нежности ее тела. Потом в полудреме он повернул лицо в сторону окна. До того, как его сморил сон, вернулись беспокойные мысли.

Где же Зейн?