"Валерий Вотрин. Дукат" - читать интересную книгу автора

соборовали. Он же во время церемонии лежал нем и недвижим, точно труп. И
таким он оставался и после того, как восприял святые дары.
А как стал он умирать, то первой заметила это жена его, монна Примавера.
Увидела она, что внезапно кулак мессера Джан Баттиста сжался, а сам он
вдруг открыл глаза. И увидев это, монна Примавера лишилась чувств. И
прибежали сыновья мессера Джан Баттиста, вышеупомянутые Бернардо и
Томмазо, и увидели своего отца смотрящим на них. И тогда ужаснулись они,
ибо поняли, что хоть он и умер, все же он жив, ибо дукат держит его на
свете сем. И в том прозрели они губительный родителев произвол.
Сжалившись, заплакали они над своим отцом, сатанинская гордыня коего
мешает ему упокоиться с миром. И плакала с ними монна Примавера, жена
мессера Ручеллаи, заклиная своего мужа выпустить из руки проклятый дукат.
Мессер же Джан Баттиста не слышал ее, ибо был уже мертв. Но раскрытые
глаза его смотрели на них, но губы его шевелились, хоть и не произносили
ни единого слова, и продолжал он сжимать в своем кулаке проклятый дукат.
Спаси нас Господи и помилуй! И все ужасались, видя это, и никого не
осталось в городе, кто бы с трепетом не воспринял роковую весть о том, что
и на смертном одре не желает гордый мессер Ручеллаи смирить свою гордыню.
Тогда пришел в дом Ручеллаи тот самый смиренный монах фра Каллимако,
каковой монах присутствовал на вышепоименованном пиру, и молвил так:
"Воистину, страшна воля этого человека, и мы должны возносить хвалу
Господу за то, что, когда мессер Джан Баттиста полон был жизненных сил, не
внушил ему Господь мысль о завоевании тронов Милана, Неаполя, Феррары, да
и всей Италии, ибо в том случае, если бы он завоевал их, то худшего тирана
не увидели бы мы. Вот, не уходит он, ибо дал клятву, и не уйдет, пока
вместе с дукатом не утянет с собою в геенну огненную весь наш Божий мир.
Помолимся же, чтобы Господь не оставил ему сил на это, ибо ясно теперь, по
чьему наущению действует мессер Ручеллаи, ведая, что творит".
Тогда старший сын мессера Джан Баттиста, Бернардо, выхватил меч свой
и опустил его на руку своего отца, коей сжимал тот свой золотой дукат.
Вскрикнули все, кто находился в комнате, но лезвие меча рассекло только
ткань, но не тронуло руки мессера Ручеллаи, ибо была его рука словно
каменная, и ни один клинок не смог бы отсечь ее, до того она закаменела.
Пал тогда на колени Бернардо, горько раскаиваясь в своем поступке и
говоря, что, должно быть, дьявол застил ему глаза, когда он поступил
так-то со своим отцом. А фра Каллимако ответил:
"Едино слово Божье вырвет из рук еретика мессера Джан Баттиста Богом
злокозненный дукат".
Ибо уже никто не сомневался в том, что мессер Ручеллаи есть враг Бога
и церкви и всех живущих на земле добрых людей. И монах фра Каллимако стал
молиться, чтобы опамятовался и выпустил из руки своей дукат мессер Джан
Баттиста Ручеллаи. Долго длилась его молитва, но все оставалось как
прежде, только почуяли все, что в доме вдруг запахло серой. И устрашились
они еще больше, ибо поняли, что воля мессера Джан Баттиста после кончины
еще более укрепилась и стала тверже алмаза и Божьего соизволения.
На следующее утро все, кто находился в комнате у одра мессера
Ручеллаи, а именно жена его монна Примавера, сыновья его Бернардо и
Томмазо, монах фра Каллимако и двое молодых людей из грандов, родственники
монны Примаверы, которых звали Эрмолайо Донати и Чиприано дельи Альбицци,
увидели в окно, каковое выходило на улицу, что дом Ручеллаи окружен белым