"Валерий Вотрин. Лемминг" - читать интересную книгу автора

неэнергичные по-утреннему фигуры. Занятие было бесполезным: в старых узких
темных домах напротив - его дом был таким же, - давно уже никто не жил.
Последним уехал сам домовладелец, погрузив в машину необильные пожитки и
посадив больную ишемией жену на заднее сиденье.

Он спустился вниз и проверил, нет ли в ящике журнала. Номер уже лежал
внутри, успокоительно-пухлый, в желтой глянцевитой обложке. За морем,
по-видимому, жили люди слова. Несомненно, его статья занимала в журнале
достойное место, застолбив таким образом себе участок и в мире большом,
научном. Она, конечно, была в должной степени терминологически загруженной,
аргументированно-подкрепленной, со множеством примеров, естественно, чуточку
спорной, но не так, чтобы за это можно было совсем отлучить от науки, объявить
еретиком. Но, что самое главное, была она, его статья, статья доктора Эвариста
Хьелланна, без сомнения, интересной, заставляющей задуматься, по-новому
взглянуть, изменить угол, трактовку, мнение и т.д. Была лишь одна неувязка:
сам Хьелланн абсолютно потерял к ней интерес. Она больше не тешила его
самолюбие, не возбуждала амбиций, от сознания, что, может быть, сейчас ты тут
сидишь и пьешь кофе, а где-то за морем идут по поводу твоей статьи оживленные
споры, не согревало приятно под ложечкой и не возникало смутного злорадства.
Он позвонил Кромбахеру.

Резкий гортанный голос, который мог принадлежать одному лишь Кромбахеру,
ответил:

- Да? Да, я все смотрю в окно. - Он отрывисто бросал фразы. - Они все едут
и едут. А что, доктор Хьелланн получил-таки долгожданный нумер? И что же,
сенсация состоялась? Ага. Понятно. Что? Так мы все-таки отметим, как ты
обещал? Что? Конечно. Я дома. Можно будет у Гердера, у него отличное вино.
Хорошо. Я только сбегаю на площадь купить сигарет. Вернусь - позвоню.

Он бросил трубку и заторопился, схватил со стола очки и пошел было мимо
окна, но встал. Остановился, привычно засмотревшись в окно, а там шли по улице
в одном направлении машины. И Кромбахер засмотрелся на них. Что они ему, а он
засмотрелся на них, доморощенный философ. Машины напоминали ему стадо, гонимое
и мычащее. В движении этого потока наблюдалась некая закономерность, математик
Кромбахер ясно видел ее. На одинаковой медленной скорости, одинаково вибрируя
корпусом на брусчатке, машины, доезжая до глубокой рытвины на левой стороне
улицы, виляли вправо, объезжая ее, и тут же бросались влево, спасаясь от
громадного ступенчатого провала почти на тротуаре. Они повторяли этот маневр в
точности одна за другой, а затем сворачивали за угол, напоследок окурив улицу
клубом сероватого дыма.

Куда едут эти машины? Сколько уже проехали они, а конца не видно. Баррели
горючего, облака смога, а конца не видно. Днища забрызганы грязью, тронуты
коррозией, на двигателях выросли грибы, колеса приспущены и уже зловеще
квакают, моторы стучат, готовые заклинить, а конца не видно. Печальные
механики придорожных мастерских с блестящими от масла ладонями провожают в
путь без конца очередную вылеченную ими машину и потерянно глядят на
неработающие ее задние огни. Что там, в конце? Кромбахер, забыв про все, нежно
гладил рукой свой стол, который сейчас был для него капотом автомобиля,