"Владимир Возовиков. Осенний жаворонок" - читать интересную книгу автора

потом вместе с танкистами, когда за день до Победы, в тихом немецком
городке, из окна с выкинутой белой тряпкой прогремел подлый выстрел
фаустника в эсэсовском мундире, и снаряд пришелся в командирскую башенку
танка, где находился комбат... Все еще кажется Батурину по временам - жив он
и где-то близко, по-прежнему молодой, уверенный в себе, неторопливый. Может,
оттого это, что Батурин часто рассказывает о нем? Да ведь не только о нем -
и о неутомимом замполите отряда, о бойцах из бывалых, что берегли юнца
Батурина в первых его боях, и о том старшине, командире танка, который не
бросил машину, застрявшую в гиблой протоке, - сидел с экипажем в ледяной
воде по грудь, а когда враг попытался перерезать тыловые пути бригады,
встретил его огнем и держался, пока пришла пехота... Батурин многие имена
уже позабыл давно, а вот лица - как живые, и все они будто бы постоянно
мелькают вокруг него, и голоса фронтовых побратимов он часто слышит вблизи,
особенно в последнее время, когда уж по пальцам можно сосчитать оставшиеся
недели и дни службы. Удивительна эта его память на лица и голоса!
- Товарищ подполковник, нам - налево... Батурин очнулся, кивнул
сопровождающему его связному. "Да, осень..." Обернулся к заре, теряющей
шафранную побежалость. "А бой-то предстоит последний, нечего себя утешать. И
привязавшаяся песенка, уныло-глуповатая, как многие из модных песенок, имеет
какой-то смысл в моем нынешнем положении". Он раздвинул ветви над тропинкой,
уводящей в золоченый сумрак березовых шатров, спросил спутника:
- Что, солдат, небось осень-то навевает грустные воспоминания о доме
родном?
- Есть маленько, товарищ подполковник.
- И хорошо. Мы не ландскнехты, душа у нас всегда дома, оттого наш
солдат умеет постоять за свой дом.
- А ребята из запаса пишут: об армии соскучились, - улыбнулся солдат
хитровато.
- Тоже верно. И ты не смейся, в свое время сам о роте родимой
заскучаешь. Армия - наш дом на особицу. Мужской дом.
"Хороший паренек, - думал про себя Батурин, прислушиваясь к шороху
сухих листьев. - Проворный, хваткий, а ведь сразу после десятилетки
призвали, пообтереться в жизни не успел". Усмехнулся: вроде недоволен, что
без специального образования солдат, "всего-то" с десятилеткой. А ведь после
войны, когда начинал службу офицером, на всю роту двое ребят с семилеткой и
было. Да ведь в той стрелковой роте с натяжкой числилось три специальности:
стрелок, автоматчик, пулеметчик, если не считать подносчика патронов да
каптенармуса. Нынче с одного-то захода и не пересчитаешь специалистов:
начнешь с мотострелка, а закончишь наводчиком-оператором. Зато и бой
нынешний - насколько жестче, тяжелей, опасней он стал!
Давно ли отгремел на учениях один из труднейших в жизни Батурина?!
Рассчитал ведь тогда бросок по минутам, взаимодействие отладил, словно в
оркестре, и пошла атака стремительно, красиво, грозно, как обычно шли они у
Батурина: приданные танки - вперед, боевые машины пехоты - в затылок танкам,
резерв - за открытый фланг. И вдруг... Марсианский вой винтов... Да, к месту
ли, не к месту, но вспомнились ему инопланетные боевые корабли из
фантастической книги с позабытым заглавием (по имени девушки-марсианки,
помнится, названа), когда из-за леска, с фланга, выскочили три вертолета,
по-осиному узкотелые и узкокрылые, тяжелые от ракет и пушек. Нет, он не
опешил перед нежданным противником: считай, все стволы батальона повернулись