"Игорь Всеволожский. Судьба прозорливца " - читать интересную книгу автора

бомбежкой. Каким-то чудом уцелел я один. С той поры меня не
переставали мучить головные боли. Иногда боль становилась
настолько невыносимой, что ни ментолофицин, ни еще более ра-
дикальный антимигрин не приносили мне облегчения.
Возвращаясь на родину, я, увидев с палубы корабля золотую
береговую полосу Бататы, увенчанную кружевной зеленью пальм
и гордых эвкалиптов, вздохнул полной грудью и в нетерпении
ждал, когда наш тяжелый и неуклюжий транспорт пришвартуется
к бетонной стенке причала.
Ступив на родную землю в порту Трех Фрегатов, я, даже не
зайдя в любимую матросами "Сумбарину", устремился к поезду
электрической железной дороги, через час доставившему меня в
Цезарвилль.
Как забилось мое сердце, когда я вновь увидел знакомые,
разлинованные, словно школьная тетрадь, улицы, скопления
громадных домов, вереницы машин самых фантастических марок и
расцветок, огромные, словно Ноевы ковчеги автобусы, церкви,
похожие на театры, и театры, похожие на церкви, портрет пре-
зидента Герта Гессарта на рекламах самых лучших и самых ги-
гиенических помочей в мире и бешеную гонку световых букв,
обещающих наслаждение тому, кто выпьет ананасовый сок "Нек-
тар Гро Фриша", попробует грейпфрут "Первенец Пума" или на-
сытится кокосовым напитком "Голиаф Вруйса".
Можно было сойти с ума от великолепных витрин, рестора-
нов, кафе, вынесших свои столики прямо на Бульвар Магнолий,
от знаменитого джаза Стрэйка, гремевшего через рупоры на
всех перекрестках модную песенку: "Как скучно,ребята, мне
жить без войны..."
Все манило, звало, тащило за рукав - дневные кинематогра-
фы и ночные бары, игорные клубы, которые официально запреще-
ны, но о существовании которых знает весь Цезарвилль, уни-
вермаг Корта, в котором можно было за полчаса одеться с ног
до головы.
Но я был только матрос, после двухлетнего отсутствия
возвратившийся на родину, матрос без корабля и без службы, с
минимальной суммой лавров в кармане, достаточно потрепанный
внешне и еще более истрепанный внутренне - войной и бомбеж-
ками. У меня лишь одна цель в этот солнечный шумный день, и
я стремился к этой лишь одной цели, пробивая себе путь среди
тысяч стремительных пешеходов и сотен нетерпеливо рычавших
под светофорами на перекрестках машин. Я чуть не угодил под
белый звенящий трамвай, пересекая Квадратную Площадь, тороп-
ливо прошел через Восьмиметровую, Центральную и Республи-
канскую улицы и, наконец, попал на тихую Лиловую улицу, та-
кую провинциальную в шумной столице Бататы, с тихими садика-
ми, дремлющими за узорчатыми решетками и белыми домиками в
глубине пальмовых и кактусовых аллей.
Я шел к Лиане, к своей золотоволосой Ли, которую не видел
целых два года. Помнит ли она меня? Любит ли она меня? Как
она меня встретит? Бросится на шею? Обнимет? Вот каковы были