"Игорь Всеволожский. Судьба прозорливца " - читать интересную книгу автора

мысли, бродившие у меня в мозгу, пока я прошел несколько
знакомых кварталов. И вот, наконец, я увидел кисейные, с вы-
шитыми на них синими павлинами, занавески на окнах, багровый
бордюр из мясистых канн, окаймлявший дорожку, и эрдель-терь-
ера Лианы-Гобби,с лаем кинувшегося мне навстречу.
- Гобби, Гобби, дурачок, не узнал? - приветствовал я
терьера и он завизжал, завилял обрубком хвоста и стал те-
реться ушами о мои брюки.
- Ли! - закричал я. - Ли, я вернулся!
Дверь отворилась, и на пороге, в ярком солнечном свете,
словно в ореоле, появилось мое божество.
- Фрей, - сказала Ли, прижимая руки к груди, - Фрей, как
мучительно я ждала тебя...
Золотоволосая, синеглазая, солнечная, она осталась совсем
такой же, как два года назад, когда провожала меня в мой
последний рейс. Даже платье на ней было то же самое - белое
с красным воротничком и красными карманами. Оно было нас-
только коротко, что открывало ее стройные ножки.
Ли кинулась ко мне, крепко обняла и целовала меня. Она
задыхалась от счастья, а я с наслаждением вдыхал незабывае-
мый аромат ее шелковистых волос.
Рука об руку мы вошли в дом, прошли в кухню, где Ли уса-
дила меня за стол, покрытый ослепительно белой клеенкой, и
стала уговдать; душистым кофе из белой фарфоровой чашки. Я
почуветвовал, что голоден, как сто волков, и принялся за
еду,
Пока я пил и ел, она болтала без умолку. Да, она попреж-
нему служит у Корте в отделе датского белья, мама ушла по
делам, она скучает... Я слушал ее милую болтовню, смотрел в
ее похожие на анемоны глаза и чувствовал себя счасливейшим
человеком на свете. Все пережитое отодвинулось в сторорону и
исчезло в туманной дымке, и оставалось лишь безмерное
счастье от сознания, что ты любим и тебя терпеливо ждали.
Наговорившись вдоволь и рассказав все новости Цезарвилля
- о том, кто вышел замуж, женился, развелся, умер, какие но-
вые фильмы идут в "Титании" и какие новые ресенки поет зна-
менитый джаз Стрэйка, Ли попросила, чтобы я, ничего не утаи-
вая, рассказал все о себе.
Я рассказывал, она мне смотрела в глаза и изредка повто-
ряла: "О, Фрей!" "О, бедный мой Фрей; сколько ты пережил!"
Как я любил ее в этот день! И вдруг, когда она один раз ска-
зала: "Фрей, милый Фрей", ктото рядом отчетливо произнес:
"Дрок". В кухне никого кроме нас не было, никого не было во
всем домике, кроме нас и терьера, захлебывавшегося от вос-
торга и все же я явственно слышал произнесенное слово "Дрок"
- это было имя вылощенного владельца табачной лавочки за уг-
лом. Я не переносил его самоуверенного вида, его шляп с лихо
заломленными полями, сшитых по последней моде костюмов самых
ярких расцветок, из всех карманов которых торчали носовые
платки.