"Виктор Вучетич. Мой друг Сибирцев " - читать интересную книгу автора

начало в ту пору подбираться ощущение какой-то несправедливости, творящейся
вокруг, протеста, сперва и не очень осмысленного, стихийного. Но этот
неосознанный поначалу протест скоро созрел и укрепился под влиянием массы
агитаторов, нахлынувших в армию к середине семнадцатого года, и
недоучившийся студент-медик Сибирцев, пошедший на фронт добровольцем, и уже
успевший хлебнуть окопного лиха, выбрал единственно верный, как он считал,
путь для себя, который и привел его к большевикам.
- Послушай, - сказал Бровкин, - ты не помнишь фамилии того поручика?
- Дыбов, кто ж его, подлеца, забудет, - спокойно ответил Сибирцев и
вдруг замер. - Не может быть... Борис Петрович, неужто случаются такие
совпадения?
- То-то. Внимательно читал протокол осмотра тела?
- А как же. Так ведь это ж его почерк, дыбовский...
- Вот-вот, и я, как прочел, сразу того садиста вспомнил. Почерк
действительно его. Да и разве забудешь? Все, чем мне он тогда грозил, все на
нашем товарище выместил... Итак, что мы имеем? Ниточку к Дыбе, или Дыбову,
как пожелаешь. Имеем, наконец, его портрет. Ведь до сегодняшнего дня его
один старик Лешаков и видел. Да еще Павел ваш, но он уже ничего не
расскажет. Ты его тоже помнишь: время, какие-то четыре года не должны его
сильно изменить, узнаешь. А теперь давай уточним последние детали...
Дребезжал и дергался вагон, поблескивала в тусклом свете оплывающего
огарка свечи снежная пыль, нещадно дымили вонючим самосадом и хрипло
переругивались мужики- дикие, дремучие, заросшие, запуганные и обманутые,
разбойные и отчаянные, только нащупывавшие свою правду, мечтающие о ней и не
шибко пока верящие в нее. Сибирь-матушка поднялась, всколыхнулась,
сдвинулась, и в этой кутерьме легко было не то что затаиться, но
развернуться во всю свою разбойную силу и Мыльникову, и Дыбе, и любому
самочинному атаману.
Пораженный открывшимся сходством Дыбы и Дыбова, Сибирцев забыл или
постеснялся поговорить с Бровкиным, вспомнить прошедшее, неловко как-то... А
поговорить хотелось. По душам, откровенно, о будущем. Не век же сидеть в
милиции, перевоспитывать Евстигнеева, есть дела поважнее: опять Семенов
зашевелился, японцы, того и гляди, нарушат шаткое перемирие. Пока живы
старые связи, их надо использовать. Нет, не кончилась война со смертью
Колчака. Сибирцев отчетливо понимал это. А если война - нужны оружие, хлеб,
одежда. Нужно золото, много золота. И тут нельзя оставлять без внимания ни
одной крупицы, не говоря уже о пудах, спрятанных в Баргузине полковником
Мыльниковым.
Операция по изъятию этого золота была разработана Иркутской чека
совместно с читинцами. Сибирцеву, как исполнителю, оставалось лишь кое-что
уточнить и, разумеется, при необходимости менять какие-то детали по ходу
дела.
Суть сводилась к следующему. Под видом записи добровольцев в Красную
Армию и сбора брошенного оружия - и то и другое, кстати, все равно
необходимо было сделать в ближайшее время - небольшая группа, не
привлекающая к себе особого внимания, проникает в район, где действует банда
Дыбы. Большой отряд вызвал бы подозрение. Два-три человека немедленно станут
жертвой бандитов. Итак, не более десяти человек, среди которых Сотников - он
знает Лешакова - и Сибирцев - он может узнать Дыбова, - выходят на золото и
тайно, вместе с собранным оружием, вывозят его. Надежной охраной, сами того