"Виктор Вучетич. Мой друг Сибирцев " - читать интересную книгу автора

все такое прочее. Не соскучишься. Но чувствую, что это вроде как передышка.
А ты? Хотя чего я спрашиваю? - засмеялся он. - О тебе я уже в курсе. Но,
честное слово, Мишель, узнал, лишь когда встал вопрос о баргузинской
операции. Ребята наши сказали. Я и уговорил их поручить это дело мне. Будешь
у меня под крылышком. Не боишься?
- Нет, все-таки ты - вражья душа.
- Но почему?
- Потому что.
- Что-то неясно говорите, господин бывший прапорщик?
- А тебя что, в чине повысили, что ли?
- Какое повысили! Еле ноги унес. Ты уходил, если мне не изменяет
память, в январе прошлого года...
- Изменяет. По воде шел. Апрель был.
- Ну, значит, в апреле. А я недавно, в октябре. Последние месяцы - да
ты должен помнить - совсем туго приходилось. Но кое-что все-таки сделали. Их
высокое благородие Григорий Михайлович Семенов дорого бы дал, - Михеев легко
хохотнул, - за те бумаженции, что мы передали нашим. По слухам, правда, не
проверенным, половину своей контрразведки в расход пустил. Бушевал. А
япошки - это надо было видеть - улыбались так, что шире невозможно: уши
мешали, а сами готовы себе харакири сделать. Крепко мы их прижали. Они-то уж
и Приморье, и Забайкалье, и все вокруг поделили и денежки нашему атаману
выдали в виде аванса, а мы им - фигу. Обернутую в их собственные расписки.
Все их планы вскрыли по части Дальнего Востока. Ничего? Вот так. Ну ладно,
при случае расскажу, это все прошлое. Что сейчас вспоминать? Давай-ка,
Мишель, двинем ко мне, приведешь себя в порядок, побреешься...
Сибирцев машинально провел ладонью по подбородку: скрипит.
- А дело?
- Потом и делом займемся. Или, может, в баньку? Время есть, попаришься.
Ты там, в вагоне, случаем, никакого зверя не подцепил? Смотри, дорога
дальняя, сыпняк свалит, считай, так и зароем, без отпевания.
- Ну-ну, не пугай. И не подлизывайся. Все равно не прощу. Поехали. Ты
вот моего Алешку на всякий случай в баню отправь. Мы-то с тобой, брат,
двужильные, а ему чего рисковать? У него еще все впереди.


7

Тронулись в путь, едва свечерело. По Селенге вилась легкая поземка,
сильно морозило, и над лошадиными мордами колебались облачка пара. В трех
передних розвальнях разместились пятеро ребят из губкома комсомола, Сотников
и двое кооператоров из бурят, местные. Эти последние были бойкими и тертыми
мужиками, на них можно положиться. Завершали обоз сани, где ехали Михеев с
Сибирцевым. Тут же, накрытый попоной и обложенный сеном, затаился ручной
пулемет. Правил лошадью укутанный в просторную доху Жилин.
Сибирцев поначалу с сомнением отнесся к этому звероватому мужику. Но
Михеев сказал, что Жилин - кремень. Прошел огни и воды, был в колчаковской
контрразведке, допрашивал его не кто иной, как сам штабс-капитан Черепанов,
кокаинист и лютый садист - чудом выжил и после, видал Михеев, не раз показал
себя в деле.
Ехали, вслушиваясь в монотонный дробот копыт по стекленеющей дороге,