"Иван Вырыпаев. Июль " - читать интересную книгу автора

кого зовут в действительности, потому что, будь ты хоть трижды Неля Д, из
взрослой жизни, но если приняли тебя, как Жанну из детства М, то так оно и
есть в настоящий момент. Кого кем называют, тот тем и является, и вопрос
этот закрыт), подходит эта Неля Д, названная М. Жанной, к Петру лежащему на
кровати посреди замершего озера (в больничной палате), и снимает с него
намордник, и отстегивает его руки от спинок койки, и снимает с него всю
одежду. И вот, Петр абсолютно голый, такой, каким он и появился когда-то на
свет. И вот они уже и не на льду, а на ровной поверхности из бетона. Бетон
и бетон, куда не посмотришь, направо или налево, везде серый бетон, и
больше ничего. Голый Петр и тридцатипятилетняя Неля со странными ногами, и
бетон. А коньки наши, можно теперь уже смело убирать на антресоли, потому
что, в ближайшие шесть лет, они нам уже точно не пригодятся. На бетоне мы
кататься не будем, нам нужен лед.
О чем я подумал, в самую первую секунду, как все это случилось? Я
подумал об очень многом. За одну всего лишь секунду, сто пятьдесят тысяч
мыслей пронеслось на специальных роликах, по моему бетонному покрытию в
районе затылка (там у меня бетон, на затылке, а в районе лба, у меня мягкий
пенопласт). Огромное количество мыслей, ну если и даже и не сто пятьдесят,
то, по крайней мере, три:
Первая мысль:
Съесть эту мою Жанну М. полностью и целиком, а то ведь, все равно,
скоро прикуют обратно к кровати, а скорее всего, и совсем убьют,
церемонится то не станут, а так, она хотя бы будет у меня внутри, моя Жанна
М, и ноги ее странные, и по-моему вкусу, ее груди. Мужчина, ведь тем и
ценен, что берет женщину, и несет ее в себе до самого конца, пока не умрет
она или он сам. Любовь - это ведь поступки, взять да и съесть, часа два
уйдет на все про все, не больше, ну, в крайнем случае, три.
Вторая мысль:
Свернуть голову, этому шесть лет преследующему меня старичку в левом
углу моей камеры, потому что, я то думал, что все эти шесть лет моего
отсутствия меня в моей голове, этот старичок, только лишь, видение, или
сон, а как я проснусь, так его и не станет, но не тут то было, - первое,
что после странных ног Жанны М, бросилось мне в глаза, неприятной огненной
вспышкой, так это тот самый, мой старичок, который, не исчез никуда, и не
остался, там, за чертой моего шестилетнего, вазелинового (вот я и подобрал
точное слово "вазелин", точнее и не скажешь, вот где я был шесть лет и
полтора месяца, - в маленькой зеленой баночке с вазелином, где в самом
центре, этого липкого вещества, утопая ровно по колени, словно в болоте,
все эти шесть лет и сорок один день, провел со мной и окончательно ободрал
своим взглядом мою лысую голову, этот бородатый старичок, с юношеским
лицом, и старыми престарыми глазами, как у женщины Джаконды, на картине,
которую, я еще будучи женатым, собирал вместе с сыновьями из пазлов), и
старичок этот, вот он, теперь, здесь, в левом углу моей крохотной тюрьмы,
стоит себе и смотрит на меня, взглядом кредитора на должника, и может
тогда, мне как раз, взять, что ли, и встать, да и покончить с этой идеей, с
этим старичком, шесть, вазелиновых лет не дававшей мне покоя. Свернуть этой
дурманящей идее шею, чтобы уже ей неповадно было, приходить к таким как я
людям, и без того с беспокойным характером, и смущать меня, и врать мне, и
заманивать меня дешевыми обещаниями, которым цена - слеза ребенка да
мельхиоровый крестик, взять да и покончить с ней, ведь делов то, только