"Иван Вырыпаев. Июль " - читать интересную книгу автора

вошла к тебе в палату. И хотя ты лежал весь в говне, и пристегнутый ремнями
к кровати, я как-то сразу поняла, что ты можешь очень сильно любить.
- Женские ноги, как красная икра, соблазнительно переливаются на
солнце, но при этом остаются все такими же липкими, одна икринка к одной, и
даже их стройность и их манящий силуэт в черных колготках, не разъединяет
их, - две женские ноги, есть одно целое, женские ноги затянутые в черный
капрон, есть само по себе явление, вне всякого тела, вне зависимости, какое
это тело, вне зависимости от тела вообще, женские, в черных колготках ноги,
есть самостоятельное целое, и поэтому их можно любить отдельно от женщины,
которой, они принадлежат.
Ремарка
Не очень долгая пауза прервала их диалог.
- Так много воды скопилось в моей голове, за все эти годы, пока я
искала. Огромные глубокие лужи, в моем мозгу. Я бродила по ним в резиновых
сапогах, но вода все равно налилась за края сапог, и ноги все равно
промокли. А весна все наступает и наступает, становится все теплее и
теплее, снег все тает и тает, и воды в луже становится все больше и больше.
И я не по колени, я уже по самое горло в воде. И все двери заперты, и все
ворота на замках, и вся любовь, там, за дверьми и воротами, а я здесь по
горло в весенней луже, и ключей, чтобы войти у меня нет. И вот теперь Ты.
Чудовищный человек, протягивает мне руку, разжимает ладонь. Что зажато у
него в кулаке? Чудовище-человек разжимает кулак, у него на ладони - ключи.
- Все Жанна, ты пришла, входи.
- Безумие поедает ложь. Кровь уничтожает неправду. Двери открываются.
На смену весне приходит лето, за мартом следует июль, лужи высыхают, вода
уходит, двери и ворота открываются, и я могу войти. И я вхожу. И вот вся
эта любовь теперь моя. Вот он июль! Вот июль и вот я. Жарко, но терпимо,
страшно, но красиво. И резиновые сапоги больше не нужны, лужи закончились,
я пришла.
- Входи, Жанна, располагайся поудобнее, сейчас я буду делать с тобой,
все, что посчитаю необходимым.
- Все я пришла. Теперь мне будет предложено, только все самое
необходимое. Я ко всему готова, кроме меда, потому что я знаю, что в июле
меда нет.
- Сгорело мое сердце, а в нем две собаки. Одна -маленькая шавка,
которая все время меня боялась, а вторая, - огромная сучка, которую, всю
жизнь боялась я. Все сгорело синим пламенем, ничего не осталось у меня в
груди, так что я целый час с небольшим, жила с леденящей пустотой в груди,
жила с дырой вместо сердца, целый час с небольшим, дул ветер, святое место
в моей груди пустовало, но такое место пустым быть не может, и вот уже в
груди моей, появилось нечто новое, может быть новое сердце, а может быть,
новые настенные часы с маятником. Качается, качается маятник. Кружится,
кружится моя голова. Любовь из грязной весенней лужи превратилась в летний
месяц июль. Вода в голове высохла, страхи и домыслы прошли. Я вся стала
любовью, я вся и есть любовь. Вот я - любовь, лежу на столе. А любовь, это
пища. Любовь - это блюдо на праздничном столе. Вот я, слегка не прожаренная
любовь, лежу куском "венского шницеля" на столе в ожидании своего часа.
Лежу летней, июльской любовью на сервированном столе и жду своего часа.
Жду, когда мною насытятся те, кто любит подобную кухню. Лежу хлебом и
вином, на обеденном столе и жду, когда меня съедят. Я ко всему готова. На