"Иван Александрович Вырыпаев. Разговор с письмом" - читать интересную книгу автора

девочек, кусок шифера попал прямо в сердце, после этого случая ее сердце
навсегда остановилось. Ветер опрокинул газовую горелку, в доме одной очень
приличной семьи. Вспыхнуло пламя, сорокалетняя женщина, словно танкист из
горящего танка, выбежала на улицу, но, не пробежав и трех метров,
превратилась в груду сгоревшей туалетной бумаги. А муж ее, полный мужчина с
четырьмя пальцами на правой руке, не успел даже зажмуриться, как в одну
секунду, то чем он обычно зажмуривался, молниеносно сгорело. Я имею в виду
его веки. Ветер разнес православную церковь и всех попов находящихся внутри.
Сейчас вы должны видеть, как над городом, словно стая черных птиц, кружат
попы в рясах. Все они попадали в реку, и ушли на дно. Ветер ворвался в
красный рот, кричавшей на улице, медсестры. Ветер надул медсестру, как
огромный шар. Шар поднялся над мостовой, зацепил острую пику уличного
фонаря, и тогда, медсестру разорвало на мелкие медчасти. Мужчина, лежавший
под фонарем и державшийся за него обеими руками, теперь был весь перепачкан
медсестрой. Вскоре, этого мужчину убило током, или он был раздавлен куском
крыши, этого я не помню. Я уже многого не помню из того, что произошло
тогда. Из того, что я позволил ему совершить. Помню, только, что
продолжалось это довольно долго, и что, в конце концов, от города не
осталось и следа. Вернее след остался, но то, что это след бывшего города,
определить невозможно. Теперь, это большое соленое плато, по которому
автогонщики гоняют на скорость.
Поклон. Актер, исполняющий роль пророка Иоанна, уходит в гримерку, он
еще не знает, получилось сегодня или нет. Оценку его игре даст режиссер. У
этих перетворцов схема отработанна.


Письмо: хорошо, допустим, что сегодня все сошло с рук, но завтра,
завтра к тебе снова придут, что ты дашь им взамен? Ведь насколько я понимаю,
ты снова думаешь об убийстве?
Да, я снова думаю об убийстве. Но сначала, я хочу, чтобы ты понял мою
позицию. Вот она. В женщине за прилавком, в ларьке, в котором я каждый вечер
покупаю сигареты, нет ничего, что позволило бы ей претендовать на звание
человека. Либо. Либо, человек это такое ничтожное существо, что жив он или
нет, разницы никакой.
Ты говоришь о жестокости, как об акте справедливости? Речь идет о
фашизме духа?
Речь идет о смысле. Я ведь не уничтожу, если найдется здесь, хотя бы
пятьдесят.
Прости, но если найдется сорок, хотя бы сорок, неужели не пожалеешь?
Не уничтожу и из-за сорока.
Ну и так далее
Ну и так далее. Короче говоря, города эти были стерты с лица земли.
Мой вопрос такой, - для кого? Для кого?
Позволь мне поставить твой вопрос иначе. Я бы предпочел спросить у себя
самого для чего?, так как для кого, мне абсолютно понятно, - для тебя. Для
чего я тебе, вот в чем вопрос?
Для чего я тебе? Для чего?
Вот как осуществляется театральный действенный акт именуемый
спектаклем. В том месте, что принято называть сценой, уже живут Его образы.
Теперь. Теперь ты входишь, и все что ты делаешь, это только, это все на