"Б.П.Вышеславцев. Русский национальный характер." - читать интересную книгу автора

ский мужик обыкновенно больше с горя, чем ради веселья. Даже его кутеж,
его веселье как-то незаметно переходит предел и становится источником
расточения материальных и духовных сил, источником "горя".
Hо есть еще один страх в сказках и былях, страх более возвышенный,
чем страх лишений, труда и даже "горя" ─ это страх разбитой мечты, страх
падения с небес ─ прямо в болото; множество сказок изображает эту тему
Икара в чисто русском смешном обаянии. Как часто мы видим и теперь сны
этого типа, сны падения с высоты воздушного замка! И это вещие сны, ко-
торые предсказали русскую действительность.
Теперь посмотрим, [о чем мечтает] чего желает русская сказка,
каковы бессознательные мечты русской души. Прежде всего ─ это искание
"нового царства и лучшего места", постоянное стремление куда-то "за
тридевять земель". Здесь есть, конечно, нечто общее сказочному миру всех
народов: полет над действительным к чудесному, но есть и нечто свое,
особенное, какое-то странничество русской души, любовь к чужому и новому
здесь, на земле, и за пределами земли: "Града грядущего взыскуем".
Замечательно то, что вся гамма желаний развернута в русской сказке
─ от самых возвышенных до самых низких. Мы найдем в ней и самые заветные
мечты русского идеализма, и самый низменный житейский "экономический
материализм". Прежде всего это есть мечта о таком "новом царстве", где
распределение будет построено на принципе "каждому по потребностям", где
можно наесться и напиться, где стоит "бык печеный", где молочные реки и
кисельные берега. А главное ─ там можно ничего не делать и лениться.
Сказка о дураке Емеле рассказывает, как он проводит время на печи и на
всякое предложение пальцем пошевельнуть для какого-нибудь дела неизменно
отвечает: "Я ленюсь!" Hо ему, дураку, принадлежит волшебная щука, которая
исполняет все его желания. Все работы выполняются сами собою, "по щучьему
велению".
Типична в этом отношении сказка о "хитрой науке". Бедная старуха
"захотела отдать сына в такую науку, чтобы можно было ничего не работать,
сладко есть и пить и чисто ходить". Сколько ее не уверяли, что такой
науки нигде в целом свете не найдешь, она не послушала, продала всё свое
имущество, продала избу и говорит сыну: "Собирайся в путь, пойдем искать
"легкого хлеба"". Учителем этой хитрой науки оказался только сам черт. К
нему в плен и попал искатель легкого хлеба. Есть целый ряд сказок, в
которых "хитрая наука" оказывается не чем иным, как искусством воровства.
При этом счастье обыкновенно сопутствует лентяю и вору. <...>
Сказки в этом отношении беспощадны: они разоблачают всё, что живет
в подсознательной душе народа, и притом в душе собирательной, охваты-
вающей и худших его сынов. Hе забудем, что воровство играет первосте-
пенную роль во всех мифологиях. Вспомним Гермеса и золото Рейна. Hо в
русской душе есть еще [над] бессознательное чувство, что это путь дья-
вольский. <...>
Все эти смешные сказочные сны русского народа оказались, однако,
вещими и пророческими. <...>
Hаш сон исполнился. "Хитрая наука" о "легком хлебе", ради которой
старуха потеряла дом и имущество, оказалась "научным социализмом" Маркса.
Он оказался тем "чертом", к которому попал в плен мальчишка, и он нау-
чился там, что воровство есть не воровство, а "экспроприация экспропри-
аторов". "Хитрая наука" сообщила ему, наконец, как попасть в то царство,