"Карл Эдвард Вагнер. Сверх всякой меры" - читать интересную книгу автора

какие-нибудь гологрудые красотки с рекламных щитов в Сохо.
Рисунок углем и карандашом, изображающий Лизетт, был сделан Даниэль в
манере, которую она называла своим периодом Дэвида Гамильтона.[22] Позируя
для него, Лизетт собрала волосы в высокий шиньон и надела старинную
хлопковую кофту с длинными рукавами и кальсоны с кружевными вставками,
которые нашла в магазинчике на Вест-бурн-Гров. Даниэль назвала картину "Роза
во тьме". Лизетт считала, что на ней она выглядит толстой.
Даниэль слепо нащупывала массажную насадку, и Лизетт сунула ее в руку
подруги.
- Просто он кажется мне слишком личным, чтобы моим портретом владел
кто-то совершенно незнакомый.
Шампунь тек по груди Даниэль, как морская пена. Лизетт поцеловала эту
пену.
- Ах, но скоро она перестанет быть совершенно незнакомой, - напомнила
ей Даниэль приглушенным шумом душа голосом.
Лизетт чувствовала, как соски Даниэль твердеют под ее губами. Глаза
стоящей под тугими струями брюнетки оставались закрытыми, но ее свободная
рука поощряюще легла на голову Лизетт. Поцелуи блондинки медленно ползли по
скользкому животу подруги. Лаская Даниэль, она осторожно опустилась на
колени. Когда язык Лизетт коснулся влажных завитков, Даниэль прошептала
что-то и раздвинула бедра, прижавшись коленями к плечам светловолосой
девушки. Душевая насадка выпала из ослабевших пальцев.
Лизетт отдалась любви со страстью, ее же саму удивившей, - со
стихийным, диким пылом, так отличающимся от их обычной нежности друг с
другом. Ее губы и язык вжимались в Даниэль жадно и яростно, и экстаз она
испытала даже более бурный, чем вызвала у Даниэль. Одной рукой Даниэль
стискивала душевые поручни, а другой мяла занавеску, всхлипывая в трясущем
ее долгом оргазме.
- Пожалуйста, дорогая! - взмолилась наконец обессилевшая Даниэль. -
Меня больше ноги не держат!
Она отстранилась. Лизетт подняла лицо.
- Ох!
Девушка заторможенно, словно пьяная, поднялась. Ее расширившиеся глаза
наконец заметили испуг Даниэль. Она дотронулась до своих губ и повернулась к
зеркалу.
- Прости. - Даниэль обняла подругу. - Должно быть, у меня начались
месячные. Я не знала...
Из замутненного зеркала на Лизетт смотрело перепачканное кровью лицо.
Даниэль подхватила начавшую оседать подругу.

VII

Холодные капли дождя падали на лицо, вымывая из ноздрей слишком сладкий
аромат гниющих цветов. Она медленно открыла глаза навстречу мраку и туману.
Дождь шел монотонно, вяло, приклеивая белое платье к мокрому телу. Она снова
ходила во сне.
Бодрствование медлило целую вечность, не желая возвращаться к ней, и
лишь постепенно, мало-помалу она начала осознавать себя и обстановку. На миг
она ощутила себя шахматной фигуркой, поставленной на доску в темной комнате.
Повсюду вокруг нее, точно столпившиеся люди, возвышались каменные статуи, по