"Петр Вайль, Александр Генис. Потерянный рай. Эмиграция: попытка автопортрета " - читать интересную книгу автора

жизнь протекала за рамками морали и закона, И они, не ведая того, насаждали
идеалистические доктрины естественного человека в, самых чудовищных и
натуральных формах.
Разветвленная и хитроумная система трудовых отношений, как и все в
России, лишена элементарности и повторяемости экономических законов.
Способность и привычка не работать, уклоняться от работы, избегать работы,
заменять работу лишает человека прямых материальных стимулов. Но именно это
нарушение трудовой логики создает абсурдистский контекст советской жизни.
Как бы ни был желанен русскому человеку материальный достаток Запада,
домашняя свобода тоже не безразлична.

Досуг

Разделение времени, отпущенного человеку на свободное и несвободное,
само по себе унижает личность. Оно напоминает нам, что труд есть рабство, и
антитеза его - досуг. Эволюция семантики этого исконно славянского слова
говорит об эфемерности посягательств жизни на человеческую свободу.
Этимологический словарь пишет: первоначальное значение слова досуг - то, что
можно достать; далее - то, что достигнуто; потом - способность к достижению;
и только под конец - время после работы.
В этом понятии словарь открывает романтическую бездну, граничащую с
приземленным и прагматичным трудом. В противовес догмам заводского гудка -
досуг с его либеральным синонимом свободное время.
В этом крамольном прилагательном кроется не только напоминание о том,
что человек бывает свободен от обязанностей, но и радостное утверждение, что
тогда и только тогда он достигает своей человеческой автономии.
Советский человек, который стремится перестроить общественную жизнь в
частную, труд - в отдых, а отдых - в досуг, добился самых очевидных успехов
именно в этом направлении. Он превратил досуг в универсальную форму
существования, углубив его множеством смыслов, возвысив до идеологического
выпада, расширив до размеров жизни. И при этом создал всероссийский,
общезначимый и повсеместный вид досуга - пьянство.
Алкоголь и все, что с ним связано, есть плод российской традиции. Плод
опасный, ядовитый и непреодолимо заманчивый. Он национален, как сарафан, и
плодотворен, как Ренессанс. Пьянство - излюбленный порок, трагическая
гекатомба и судьбоносный символ России. Его оправдывали суровым климатом,
широкой натурой и буржуазным наследием. Но ничто так мало не нуждается в
оправдании, как пьянство, ибо творческий смысл его ритуала лежит вне
медицинско-нравственной экспертизы.
Алкоголь (или, как говорят гораздо чаще, вино, наивно деля его на
"красное" - то, что: водкой не является, и "белое" - что уже ничем другим
быть не может) - объект всенародной и потому демократической любви. Водку
проклинают, с ней борятся, от нее даже пытаются отказаться, но все это не
может изменить горячечно-мистического отношения к опьянению. Как смерть и
рождение, как Бог и любовь, пьянство окружено эвфемизмами, тайнами и
обрядами.
Древние индийцы верили в райский напиток сому, служащий алкоголем их
пантеону. Русский человек верит в хлебное вино с неменьшим пылом и большими
основаниями. В нем он поклоняется загадочному дару перерождения будней в
праздники, в нем видит залог освобождения от реализма, атеизма, рабства. В