"Роберт Пенн Уоррен. Невстревоженные острова" - читать интересную книгу автора

- Если я был груб с мистером Албертом, то мне очень жаль, - он
осторожно взвешивал каждое слово. - Уверяю, у меня были самые добрые
намерения.
Желание вернулось, глубокое и опасное, но как бы действующее против его
воли. Нечто подобное чувствует человек, которому хочется сковырнуть болячку:
то же любопытство, то же стремление посмотреть, что же под ней, испытать
боль.
- Алиса, - сказал он, слыша себя как будто издалека, и обнял её за
плечи. Поцелуй не достиг её губ; щеточка усов прижалась к её мягкой щеке.
Он не понял, сама она высвободилась, или его ладонь просто соскользнула
с её плеча. И вот она поднимает руку и прикладывает к виску - этот
обреченный жест всегда порождал в нем ощущение собственной неполноценности.
- Я очень устала, - сказала она.
- Да, - согласился он, - вид у тебя утомленный. - И порадовался, что не
сказал минутой раньше "я люблю тебя" и теперь не испытывает унижения.
- Спокойной ночи, - сказала она и пошла прочь, мимо стула, на котором
просидела весь вечер, мимо стола, где стоял его пустой стакан, к двери.
Черный шифон волновался и трепетал при каждом шаге.
Он смотрел на дверь, за которой она скрылась. Слова сами собой
сложились у него в голове, и он почувствовал такое удовлетворение, что едва
поборол соблазн произнести их вслух. Я оказал бы неоценимую услугу моему
юному другу мистеру Алберту, если бы сказал, что Алиса Дарлимпл холодна как
змея. Он окинул взглядом комнату. Потом, оглядывая комнату, где предметы с
её уходом, казалось, вновь потеряли свою четкость, он гадал: а что бы она
ответила, как бы восприняла его слова, если бы он все же сказал "я люблю
тебя".
Он медленно вышел в прихожую. Наверху зажегся свет, раскидав по первому
этажу тени и угловатые световые лоскуты, словно колоду гигантских призрачных
карт. Не поднимая глаз, он прошел к двери своего кабинета, открыл её и
щелкнул выключателем. Большая бронзовая лампа на столе в центре комнаты
пролила поток яркого света на оказавшиеся в пределах её досягаемости
предметы: лоток для ручек, уложенных друг подле друга с педантичной
аккуратностью, бронзовый чернильный прибор, кожаный футляр для очков. В
тени, за гранью света, как сплошная кирпичная кладка некоего безглазого
сооружения, тянулись ряды книг.
Он уселся за стол, вынул из футляра очки; тщательно протер белым
носовым платком; надел. Открыл лежащую перед ним книгу. Он едва ли
осознавал, что произвел ряд таких привычных действий; даже слегка удивлялся,
когда до него доходил смысл слов, напечатанных на странице. Как будто
внимание его к концу предложения настолько ослабевало, что приходилось
говорить: "Так, хорошо, это я прочел".
Он старался следовать за словами, которые четко маршировали от одного
края страницы к другому, строка за строкой; но перед глазами у него
настойчиво вставали лица. Он различил открытое лицо Фила Алберта, окруженное
дорогим, пышным меховым воротником пальто, и за ним другое лицо, смутное,
незнакомое, безымянное, лицо девушки, чье тело утопало в шелку и мехах. Лица
застыли над маленькими немигающими дисками приборов на приборной доске,
которые говорили: все в порядке, все в порядке, а яркие лучи фар вспарывали
снежную дорогу и тьму, несущуюся навстречу лицам.
Лица то появлялись, то пропадали между словами на странице, между