"Ивлин Во, Сент-Джон Артур. Не жалейте флагов " - читать интересную книгу автора

Армия, подобно всем армиям, настроена крайне миролюбиво; как только
станет ясно, что Гитлер взял курс на войну, его пристрелят. Безил не
единожды, а много раз распространялся на эту тему за столиком ресторана на
Шарлот-стрит, и, поскольку друзья Пупки не знали Безила и не были избалованы
знакомствами с людьми, имевшими связи среди сильных мира, Пупке также
перепало от оказанного ему почета. Безил, не привыкший к тому, чтобы его
слушали с уважением, тем более возмущался, когда его шпыняли его же
собственными словами.
- Ну, - сердито говорила Пупка, стоя у газовой плиты, - когда армия
вмешается и пристрелит Гитлера?
Она была исключительно глупая девица, а потому немедленно завладела
вниманием Безила, когда они познакомились у Эмброуза Силка три недели назад.
С нею Безил и провел то время, которое обещал провести с Анджелой в Каннах,
и на нее же истратил те двадцать фунтов, которые Анджела прислала ему на
дорожные расходы. Даже сейчас, когда все ее скудоумное личико надулось в
насмешливую гримаску, она будила самые нежные чувства в сердце Безила.
Свидетельства ее глупости были бессчетно запечатлены в оконченных и
неоконченных картинах, которыми была заставлена мастерская. Восемьдесят лет
назад она писала бы рыцарей в доспехах и горюющих дам с монашеским платом на
плечах; пятьдесят лет назад "ноктюрны"; двадцать лет назад Пьеро и ивы;
сейчас, в 1939 году, это были головы без туловищ, зеленые лошади и
фиолетовая трава, морские водоросли, раковины и грибы, чистенько выписанные,
прилежно скомпонованные в манере Дали. Картина, над которой она теперь
трудилась, была непомерно увеличенная, тщательно исполненная голова Венеры
Милосской, лютикового цвета, парящая на фоне черно-белых драже и лимонных
карамелек. "Господи боже, - заметил по этому поводу Эмброуз Силк, -
прямо-таки слышишь, как скрипит ее воображение, когда она их делает, скрипит
как пара старых-престарых корсетов на какой-нибудь старой карге".
- Они разгромят Лондон. Что я буду делать? - сетовала Пупка. - Куда
пойду? Это конец моей карьеры. Ах, как бы мне хотелось - уехать следом за
Парснипом и Пимпернеллом. (Это были два великих поэта из ее окружения,
недавно сбежавших в Нью-Йорк.)
- Пересечь Атлантику куда опаснее, чем оставаться в Лондоне, - сказал
Безил. - Воздушных налетов на Лондон не будет...
- Не говори так, ради всего святого. - Тут как раз завыли сирены. Пупка
оцепенела от страха. - О господи, - сказала она. - Вот видишь. Они
прилетели.
- Безупречный расчет времени, - жизнерадостно сообщил Безил. - Это
Гитлер всегда умел.
Пупка начала лихорадочно одеваться, осыпая Безила бесплодными упреками.
- Ты сказал, что войны не будет. Ты сказал, что бомбардировщики никогда
не прилетят. Теперь нас всех убьют, а ты все сидишь и говоришь, говоришь.
- А знаешь, на мой взгляд, воздушный налет просто находка для
сюрреалиста. Представляешь, какое множество композиций? Части тела,
предметы, все разбросано как попало.
- Зачем только я тебя встретила! Зачем не ходила в церковь! Меня
воспитывали в монастыре. Я же хотела стать монахиней. Как бы я хотела быть
монахиней. Меня убьют. Ах, зачем я не стала монахиней! Где мой противогаз? Я
с ума сойду, если не найду противогаза.
Безил откинулся на спинку дивана и как завороженный созерцал Пупку