"Майкл Уивер. Заложники обмана" - читать интересную книгу автора

Потом он сел за руль и доехал до аэропорта, где вернул взятую напрокат
машину в главную контору бюро проката.
Пятичасовой самолет на Неаполь поднялся в воздух в пять семнадцать. Я
лечу домой.

На трассе полета бушевала сильная гроза; из-за нее самолет посадили в
Риме, ждали там несколько часов. Когда человек по имени Питер Уолтерс вышел
из самолета в Неаполе, была уже глубокая ночь, и это его сильно
раздосадовало.
Однако машину свою он оставлял в аэропорту, и когда сел наконец за
руль, то сразу почувствовал облегчение. Светила полная луна, дорожка света
пролегла по спокойной поверхности моря, и дорога по шоссе Амальфи казалась
еще более живописной, чем обычно.
Уолтерс ехал медленно, чтобы подольше наслаждаться видом. На Берегу
Амальфи он жил почти девять лет. Все здесь стало так знакомо. Но он до сих
пор помнил острую боль, которую ощутил, увидев это впервые; он понял тогда,
как много упустил в жизни, и родители его тоже упустили многое, и у них уже
нет возможности наверстать упущенное.
Зато он старался.
Он наконец добрался до Позитано. Луна посеребрила дома в мавританском
стиле, громоздившиеся один над другим от самого берега моря вверх по склону
горы; он смотрел на дома и чувствовал, как город принимает его в себя.
Их дом находился высоко, почти на полпути к голым скалам, к нему нужно
было ехать уже не по шоссе, а по грунтовым серпантинам. Кое-где невысокие
кривые деревья и кусты пробились сквозь каменистую почву... должно быть,
они сильно устали в борьбе за путь к солнечному свету. Это их стремление
было ему понятно: он и сам не захотел бы оставаться во тьме под гнетом.
Он поставил машину рядом с маленьким "фиатом" жены и начал подниматься
по закругленным каменным ступенькам - их было семнадцать - к изогнутому
аркой входу в дом. Как и всегда, он беззвучно пересчитывал ступеньки. Он
уже забыл, с какого времени установил для себя этот небольшой ритуал,
который сделался для него чем-то вроде талисмана семейного благополучия,
бессознательной жертвой на алтарь богов удачи, но знал, что будет приносить
эту жертву до конца своих дней.
В прихожей горел ночной светильник. Приехавший снял ботинки и поставил
их рядом с дорожной сумкой на выложенный плиткой пол.
Наверху дверь в спальню сына была приотворена, и отец тихонько вошел в
комнату.
Мой сын спит с таким видом, подумалось ему, словно хранит такую же
тяжелую тайну, как моя. И она в самом деле тяжела для него. В свои восемь
лет Поли продолжал сосать большой палец. Он скрывал это, но во сне,
разумеется, терял контроль над собой, и теперь палец был у него во рту.
Впрочем, мальчику и днем случалось оплошать, и тогда другие ребятишки
немилосердно дразнили его.
Мой сын безропотно и не жалуясь страдает от истинной боли сильнее, чем
кто бы то ни было со времен Иисуса, а я ничем не могу ему помочь.
Уолтерс наклонился и поцеловал ребенка в щеку, кожа у Поли была все
еще гладкая и мягкая, как у младенца.
Мальчик вздрогнул и мгновенно вынул палец изо рта.
- Папочка?