"Майкл Уивер. Заложники обмана" - читать интересную книгу автора

челюстью и прямой осанкой, свидетельствующей о врожденной силе.
Позади Донатти художник заметил троих сопровождающих - незнакомых ему
гладко прилизанных молодых людей, одетых, как и дон, в моднейшие смокинги.
Они не проследовали за Донатти в центр ротонды, но остались у входа и
незаметно для окружающих наблюдали за тем, как босс продвигается по
мраморному полу.
Джьянни поспешил дону навстречу. Он, разумеется, послал ему
приглашение, но просто в знак уважения и добрых чувств. Зная его высокое
положение и постоянную занятость делами, Джьянни никак не ожидал, что тот
явится на прием. Знал он и то, как редко Донатти принимает участие в
подобных пышных церемониях, и теперь, увидев его, был искренне тронут.
- Дон Донатти, - сказал он, - вы оказали мне честь.
Они обнялись, и Джьянни ощутил твердые мускулы под плотной тканью
вечернего пиджака дона. Он знал Донатти с самого своего раннего детства и
при встречах неизменно испытывал удивление от того, каким молодым и сильным
оставался дон, как ярко блестели у него глаза. Донатти поцеловал его в обе
щеки.
- Это ты оказываешь мне честь, Джьянни. Думаешь, я пропустил бы такой
случай? - Он засмеялся. - Лежи я в гробу, и то заставил бы принести меня
сюда.
- Не стоит так говорить даже в шутку, крестный отец.
Джьянни проводил Донатти к маленькому угловому столику и подумал при
этом, насколько легко ему вернуться к прошлому. Почти стилизованный ритуал
традиционного почтения, подчеркнутое употребление обращения "крестный
отец", предписанного обычаем, внезапный прилив тепла, от которого он
почувствовал себя далеко не таким одиноким, каким был всего несколько минут
назад. Отец воспитывал Джьянни в еврейском духе, но жизнь его определили
чисто сицилийские принципы и наставления его матери. Так же, как и жизнь
отца. В конце концов, из-за этих принципов и погибли его родители.
За столом Дон Донатти достал свои очки и тщательно протер их носовым
платком. Надел очки и внимательно оглядел элегантное окружение. Потом
наклонился вперед и стал рассматривать собрание ярко освещенных живописных
полотен.
Джьянни Гарецки следовал взглядом за ним.
Все это разрозненные частицы меня самого.
И тем не менее в них заключено нечто поразительное. Это сделал я?
Особая ловкость рук. Ты останавливаешься перед совершенно чистым куском
холста, наносишь на него краски - и пошло-поехало! Новый мир. И весь он
твой. Ты видишь то, что хочешь видеть. Происходит то, что ты хочешь, чтобы
происходило. Это пугает... Бывало, что кисть начинала дрожать в руке,
затуманивало глаза, желудок сжимало спазмой. Кем он мнил себя? Богом? Если
не Богом, то по крайней мере волшебником.
Донатти кивнул, как бы подводя итог тому, что он увидел:
- Как это плохо, Джьянни. Джьянни уставился на него.
- Как плохо, что они не могут быть с тобой нынче вечером, - негромко и
мягко продолжал Донатти.
Художник молчал. "Они" - это его мать, его отец и его жена. Родители
убиты много лет назад, ему тогда еще не было семнадцати. Его жена Тереза
умерла от рака совсем недавно. В этот вечер он особенно остро ощущал, как
ему ее не хватает.