"Оливия Уэдсли. Честная игра " - читать интересную книгу автора

На своих губах он все еще чувствовал поцелуи. Ему пришлось употребить
всю силу своей воли, чтобы вновь не прикоснуться к ней, не начать опять ее
целовать. Десять минут тому назад ничто не было так далеко от него, как
мысль о том, что он все скажет Филиппе. Все это произошло как-то помимо
него.
Тогда Филиппа сказала тихим нетвердым голосом, все еще порывисто дыша:
- Скажите мне... скажите... о... о вашей любви... Хорошо?
Существует истинное, глубокое, чистое чувство, но оно бесконечно редко;
и в тот момент, когда Филиппа попросила "скажите мне", такое именно чувство
охватило Джервэза, его сердце, все его существо. Дикая страсть, овладевшая
им на несколько мгновений, исчезла, как исчезает циклон; и в этот момент он
испытывал лучшее, что было в его душе.
- Я полюбил вас около года тому назад, - сказал он. - Вы выглядели
скорее как маленький мальчик, и мы вместе охотились в Кавей-Скуп... а в
другой раз на вас было зеленое платье и шляпа с лентой, и вы сказали, что
рады видеть меня... Я как раз вернулся из Азии. Было очень жарко, -
помните? - но вы были холодны... А затем в Фонтелоне... Вам там так
понравилось... и это заставило меня полюбить вас еще больше, чем я любил до
того времени... я чуть-чуть не сказал вам тогда же. Мне всегда рисовались вы
в Фонтелоне... все должно было принадлежать вам... С того момента, как я
увидел вас там, я всегда представлял вас моей женой... осмеливался мечтать
об этом... Я постараюсь сделать вас счастливой... Мне кажется - я смогу...
Филиппа, можете ли вы мне честно ответить: не кажусь ли я вам слишком
старым?..
Филиппа отрицательно покачала головой, потом схватила его за руку и
воскликнула своим очаровательным голосом:
- Вы кажетесь... вы кажетесь изумительным!
Джервэз все еще стоял в выжидательной позе; затем с полуподавленным
восклицанием поднес к своим губам лежавшую в его руке ручку Филиппы.
До конца жизни аромат сандалового дерева, ощущавшийся им каждый раз,
когда он целовал ладони Филиппы, переносил Джервэза в тот догорающий осенний
день, когда он и Филиппа стояли, окруженные великой тишиной, сплетя руки...
Джервэз сказал, стараясь сдерживать себя, и сознательно нарушая
торжественность момента тривиальным вопросом:
- Это запах сандалового дерева? - Филиппа незаметно улыбнулась:
- Да, с примесью жасмина. Я так рада, что вы заговорили. Это нарушило
мое странное чувство, будто мы должны ожидать чего-то великого; а так
неприятно вечно чего-то ожидать! Мне кажется, что это меня заставляет
робеть... Джервэз, скажите мне, мы действительно жених и невеста?
Тогда он тоже рассмеялся.
- Безусловно, самым настоящим образом, - сказал он, намеренно
подчеркивая слова. - Не правда ли, дорогая?
Это далось ему не так легко, но он наклонился вперед и обнял ее.
- Да, я тоже думаю, что мы помолвлены, - согласилась она, целуя его.
Она продолжала стоять, прижавшись к нему, спокойная, нежная. Они вновь
поцеловались, и Филиппа стала рассеянно дергать его за лацкан пальто...
Какое-то стеснение овладело ими, и ни тот ни другой не могли преодолеть его.
Сумерки сгустились, грачи темным треугольником пронеслись над их головами по
направлению к лесу. Их резкие крики заставили насторожиться собак,
поспешивших к своей госпоже. Они старались показать своим поведением, что