"Оливия Уэдсли. Честная игра " - читать интересную книгу автора

- Да.
Она закрыла глаза; болел каждый нерв, каждый мускул тела.
Все еще не открывая глаз, она шептала:
- Я просила их сказать мамочке, чтобы она не приезжала... пока. После,
когда я совсем поправлюсь...
Она открыла глаза:
- А мне долго придется лежать... пока я поправлюсь?
- Тебе придется очень беречь себя и...
- Ты хочешь сказать, что долго?
Она устало повернула голову на подушке.
- Как давно это было?
- Что, дорогая?
- Когда все это произошло? - Ее рука вдруг сжала его руку.
- О Джервэз!.. Робин... я все думаю и думаю о нем...
Слезы наполнили ее глаза и медленно стекали по щекам.
- Не надо плакать, дорогая!
- Я так мечтала... потихоньку... в душе... я даже тебе не говорила...
Ах, я хотела бы умереть...
- Дорогая, не надо так... Ты должна стараться быть сильной...
- Дайте мне Робина... моего мальчика... Я так устала страдать, все
время так ужасно страдать... Ах, если бы я только знала...
Сиделка тронула Джервэза за руку:
- Я боюсь, что леди Вильмот чересчур расстраивается. Это не годится.
Джервэз нагнулся и поцеловал Филиппу. Она пыталась еще что-то сказать,
и он остановился в ожидании; но Филиппа сделала лишь судорожный, жалкий
жест.
- Лучше уходите, - угрюмо сказала сиделка. Филиппа повернула лицо к
подушке, и Джервэз, переведя взгляд с сиделки на нее, увидел стекавшую по ее
подбородку тоненькую струйку крови; а затем она обхватила подушку руками и,
закрыв глаза и стиснув губы, беспомощно зарыдала.
У Джервэза пересохло во рту; он сознавал только, что рука сиделки
выталкивает его. Он подчинился немому приказу и оставил комнату; но когда
закрывал дверь, он услышал душераздирающий, горестный стон. Он ждал снаружи,
не в силах уйти; раздался еще стон, затем мягкий голос сиделки, легкий звук
ее шагов и, наконец, голос Филиппы:
- Как хорошо... как хорошо... сейчас, когда прошла боль!
- Пустая, глупая молодежь! - сказал Билль Кардон, выслушав Фелисити, и
его лицо покраснело от гнева. - Не знаю, как я это расскажу твоей матери -
она будет ужасно удручена!
- Не думаю, чтобы Филь и Джервэз приветствовали это событие, -
протянула Фелисити.
Она никогда особенно не любила отца; если он и относился снисходительно
к своим детям, то это была снисходительность слабости. Девиз: "Все, что
угодно, за спокойную жизнь, пока это не стоит денег!" - принимается во
многих домах почему-то за привязанность к семье. Но Фелисити никогда не
заблуждалась на этот счет, и ее еще в юные годы высказанное мнение, что
"папка хорош, пока его гладят! по шерстке", если и было для нее немного
ранним, то, во всяком случае, было метким.
- Билль не создан быть отцом, - был один из ее последних афоризмов, - и
лишь то, что мы обе уже замужем, мирит его с нашим существованием.