"Оливия Уэдсли. Честная игра " - читать интересную книгу автора У него под коротко подстриженными усами промелькнула улыбка:
- Нет. Почему? Она ближе прильнула к нему. - Ах, я два раза поцеловала тебя, сама от себя, и раз сказала: "Люблю тебя!" - и хоть бы ты кивнул мне в ответ. Нет, ни разу. Джервэз громко расхохотался. - Ты самое обезоруживающее существо в мире! - сказал он. ГЛАВА XII Боль в сердце и алая роза, И мягкий южный ветерок; Мудрость придет лишь на смену красе; А скорбь кривит уста. К. Кобленц В Лондоне тоже была розовая герань, но в этом было единственное сходство, угрюмо решил Джервэз. Он сразу потерял Филиппу: она совсем закружилась в вихре танцев, приемов, пикников, а в доме стон стоял от довольно пронзительного смеха, звона бокалов с коктейлем и несмолкаемой музыки граммофона. Он уехал на целую неделю один в Фонтелон и вернулся оттуда отдохнувший и жаждущий увидеть Филиппу. В Фонтелоне он снова нашел самого себя; он читал, ездил верхом и занимался делами имения, сознавая, как ему необходима такая работа, и какую именно этому сознанию, которое в глубине своей таило уверенность, что его старое "я", уравновешенное, честное "я", покинувшее его со времени войны, опять вернулось к нему. В долгие вечера, сидя на террасе, и следя за тем, как постепенно гас последний отблеск заката, он много думал о будущем Филиппы и своем. Он позволял себе мечтать в этом будущем о детях, о том сыне, по котором так тосковала его душа. Довольно любопытно - любопытно потому, что он во многих отношениях был так же ультрасовременен, как и сама Филиппа, - что он считал, что дети "устроят ее, устроят их совместную жизнь". В автомобиле он сидел нагруженный ящиками цветов, которые он сам велел запаковать, и сам правил. А когда он, подъезжая к дому, уже замедлял ход машины, на лестницу вышел молодой человек, легко сбежал по ступенькам и пошел по широкой улице по направлению к Гайд-парку. Он не заметил Джервэза, но тот его узнал: это был Тедди Мастере. Он остался сидеть в автомобиле, наблюдая, как Тедди удалялся, и замечая в нем каждую деталь, его походку, линию и ширину его плеч, блеск его светлых волос под сдвинутой на затылок шляпой и каждую складку его синего костюма, который был, пожалуй, не нов, но сидел превосходно. Его снова обуяло то странное, ужасное чувство, которое он испытал, глядя на танцующих Тедди и Филиппу: он чувствовал, как у него сжимается горло. С внезапной живостью он сам вытащил ящики с цветами из машины, нагромоздил их на лестнице и вышел. Кто-то где-то напевал... Филиппа, и слышно было легкое шарканье ног. Джервэз поднялся по лестнице в комнату Филиппы - пусто! Он заглянул в |
|
|