"Оливия Уэдсли. Пламя" - читать интересную книгу автора

обращаясь к Фэйну.
Тони плохо понимала по-итальянски, Фэйн и вовсе не понимал. Явившейся
посмотрел то на одного, то на другого, затем произнес по-английски:
- Лорд Роберт.
Тони в секунду бросилась к нему.
- Что случилось? - спросила она.
Из вестибюля слышны были рыдания, громкие, шумные рыдания прислуги.
Тони оттолкнула пришедшего и бросилась через коридор.
Несколько человек стояли вокруг небольшой деревянной кушетки.
Гартон, слуга Роберта, стоял на коленях, спиной к ней.
Она оттащила его и, наконец, увидела.
- Роберт! - воскликнула она, и ее голос зазвучал пронзительно. Она
бросилась на безжизненное тело. - Это Тони, посмотри на меня, заговори со
мной! - Она вдвинула свои пальцы между его холодными пальцами и прижалась
губами к его губам. - Ты не умер, - шептала она, - милый, это только шутка,
но не надо больше шутить, ты пугаешь меня. Роберт, Роберт!
Гартон, у которого по лицу текли слезы, рассказал Фэйну, что автомобиль
внезапно остановился и Роберт был выброшен и сломал себе спинной хребет.
Фэйн наклонился над Тони и старался увести ее. Она подняла свое
подергивающееся лицо.
- Оставь меня, - прошептала она почти без голоса, - он принадлежит мне.

ГЛАВА XXII

Мертвящий ветер овеял меня своим холодным
дыханием, и для меня пришла зима, когда моя весна не
успела еще пройти.

Жизнь продолжает свое течение. Это самое ужасное в ней. Человек
страдает и страдает, а жизнь течет. Человек видит, что часы, которые прошли,
полны мучений. Он знает, что часы, которые наступят, принесут новые
страдания и что отдыха нет. Жизнь проходит через человеческую душу своим
тяжелым шагом, железной пятой печали, которая терзает и рвет.
Прошло два дня, и в каждую из минут этих двух дней Тони сознавала, что
значит быть терзаемой воспоминаниями и распинаемой на кресте тоски и
томления.
Только женщина, которая любит страстно, может понять то, что переносила
она.
Ночью она лежала, смутно всматриваясь в темноту, чувствуя вокруг себя
объятия Роберта. Раз, когда она забылась сном на несколько минут с порывисто
бьющимся сердцем, ей показалось, что она ясно чувствует его дыхание около
себя. Она прислушивалась, не смея двинуться, и затем с рыданиями глубокого
одиночества поняла, что она слышала свое собственное дыхание.
Днем тысяча разных вещей, казалось, громко называли его имя. Его
папиросы, перчатки, шапки, бумаги. Тони смотрела на них и думала, что еще
два дня назад в это время Роберт был жив. О, эти бесконечные мысли: два дня,
три дня тому назад он был здесь, сидел в этой комнате, и мы смеялись, Бог
мой, мы смеялись!
На третий день приехала леди Сомарец. Фэйн телеграфировал ей, не сказав
о том Тони. Тони находилась возле Роберта и наполняла вазы белой сиренью и