"Оливия Уэдсли. Пламя" - читать интересную книгу автора "Мать" продолжала быть для Тони божеством на троне - существом,
которому надо было поклоняться и которого надо было слушаться. Это она открыла в Тони талант к языкам и всячески его поощряла. Каждые полгода "мать" обменивалась длинными письмами с дядей Чарльзом. В одном из писем она писала: "Великодушие Тони меня пугает. Оно так же беспредельно, как море, и, как море, не может быть обуздано. Два чудных свойства ее натуры - благодарность и великодушие - представляют для нее величайшую опасность". Это письмо ждало сэра Чарльза в клубе, когда он вернулся из Каира, куда он ездил в надежде получить облегчение от своей старой болезни. Он выглядел очень постаревшим и похудевшим, и его волосы, которыми Тони так восхищалась, почти совершенно поседели. Его шурин, Роберт Уайк, забрел в комнату. - А, Карло! - воскликнул он, и его лицо засияло от удовольствия. Роберт всем видом своего совершенного здоровья и своей удивительной красоты был целительным средством для его глаз. Чарльз очень любил его, как любят хорошую собаку с дурным нравом. Он восторгался его красотой и сожалел о его наклонностях. Из чувства долга Роберт осведомился о Генриэтте, и Чарльз сообщил ему, что она вернется на этой неделе. - В городе чудовищно скучно, - сказал Роберт, когда Чарльз встал, чтобы идти. - Куда вы идете? - Я сяду в мотор и поеду в монастырь навестить мою племянницу. - О Боже, монастырь! - при этом блестящие глаза Роберта улыбнулись. - Милый Чарльз, я поеду с вами. - Вы там будете скучать, - сказал Чарльз. - В монастыре, скучать? - усмехнулся Роберт. - Не очень я там они уже сидели в моторе, - черная, худая, некрасивая, но очень забавная. - Я надеюсь, она изменилась, - ответил Чарльз, - я уже не видал ее больше года. Тем не менее он не был достаточно подготовлен для встречи с изменившейся Тони. Она быстро вошла в приемную с прохладными, окрашенными в зеленую краску стенами и хорошей копией Сикстинской мадонны. Чарльз увидел очень стройные узкие ножки с узкой ступней, вихрь белой кисеи и два огромных глаза. Вслед за тем две руки крепко обвили его шею и почти повисли на нем. - О дядя Чарльз... - шептала Тони. Он одной рукой приподнял ее подбородок и смотрел на ее розовое, покрасневшее личико и изогнутый, улыбающийся рот. - Ты рада мне, старушка? - спросил он. - Счастлива, счастливейшая, - ответила Тони. - О дядя Чарльз, мне так хорошо здесь, но когда же я смогу приехать к тебе и быть всегда с тобой? В Египте Чарльз об этом думал, и раз или два он пытался предложить Генриэтте, чтобы Тони приехала домой, хоть через год, ненадолго, перед ее отъездом в школу, в Париж, для окончания образования. - Увидим, - всегда отвечала Генриэтта и отказывалась от дальнейшего обсуждения этого вопроса. - Ты потрясающе выросла, - сообщил он Тони. Прелестная краска снова залила ее лицо. - Мне уже почти четырнадцать лет. "Мать" разрешает мне по воскресеньям |
|
|