"Оливия Уэдсли. Пламя" - читать интересную книгу автора

"Мать" продолжала быть для Тони божеством на троне - существом,
которому надо было поклоняться и которого надо было слушаться. Это она
открыла в Тони талант к языкам и всячески его поощряла. Каждые полгода
"мать" обменивалась длинными письмами с дядей Чарльзом.
В одном из писем она писала: "Великодушие Тони меня пугает. Оно так же
беспредельно, как море, и, как море, не может быть обуздано. Два чудных
свойства ее натуры - благодарность и великодушие - представляют для нее
величайшую опасность". Это письмо ждало сэра Чарльза в клубе, когда он
вернулся из Каира, куда он ездил в надежде получить облегчение от своей
старой болезни. Он выглядел очень постаревшим и похудевшим, и его волосы,
которыми Тони так восхищалась, почти совершенно поседели.
Его шурин, Роберт Уайк, забрел в комнату.
- А, Карло! - воскликнул он, и его лицо засияло от удовольствия. Роберт
всем видом своего совершенного здоровья и своей удивительной красоты был
целительным средством для его глаз. Чарльз очень любил его, как любят
хорошую собаку с дурным нравом. Он восторгался его красотой и сожалел о его
наклонностях. Из чувства долга Роберт осведомился о Генриэтте, и Чарльз
сообщил ему, что она вернется на этой неделе.
- В городе чудовищно скучно, - сказал Роберт, когда Чарльз встал, чтобы
идти. - Куда вы идете?
- Я сяду в мотор и поеду в монастырь навестить мою племянницу.
- О Боже, монастырь! - при этом блестящие глаза Роберта улыбнулись. -
Милый Чарльз, я поеду с вами.
- Вы там будете скучать, - сказал Чарльз.
- В монастыре, скучать? - усмехнулся Роберт. - Не очень я там
соскучусь, голубчик. Я припоминаю этого ребенка, - сказал он вдруг, когда
они уже сидели в моторе, - черная, худая, некрасивая, но очень забавная.
- Я надеюсь, она изменилась, - ответил Чарльз, - я уже не видал ее
больше года.
Тем не менее он не был достаточно подготовлен для встречи с
изменившейся Тони.
Она быстро вошла в приемную с прохладными, окрашенными в зеленую краску
стенами и хорошей копией Сикстинской мадонны.
Чарльз увидел очень стройные узкие ножки с узкой ступней, вихрь белой
кисеи и два огромных глаза. Вслед за тем две руки крепко обвили его шею и
почти повисли на нем.
- О дядя Чарльз... - шептала Тони.
Он одной рукой приподнял ее подбородок и смотрел на ее розовое,
покрасневшее личико и изогнутый, улыбающийся рот.
- Ты рада мне, старушка? - спросил он.
- Счастлива, счастливейшая, - ответила Тони. - О дядя Чарльз, мне так
хорошо здесь, но когда же я смогу приехать к тебе и быть всегда с тобой?
В Египте Чарльз об этом думал, и раз или два он пытался предложить
Генриэтте, чтобы Тони приехала домой, хоть через год, ненадолго, перед ее
отъездом в школу, в Париж, для окончания образования.
- Увидим, - всегда отвечала Генриэтта и отказывалась от дальнейшего
обсуждения этого вопроса.
- Ты потрясающе выросла, - сообщил он Тони. Прелестная краска снова
залила ее лицо.
- Мне уже почти четырнадцать лет. "Мать" разрешает мне по воскресеньям