"Оливия Уэдсли. Пламя" - читать интересную книгу автора

- Я знаю, - сказала Тони, - и ноги у меня маленькие. Как видите, я и
вся небольшая особа.
- Небольшая, - согласился он, глядя на ее красивые ножки. - Вы должны
всегда носить шелковые чулки, девочка.
- Слишком дорого, - ответила Тони со вздохом. - Я получаю очень мало
карманных денег. Фэйн их мне дает.
- Не могу понять, почему Чарльз ничего вам не оставил.
Тони сразу встала на защиту:
- А почему он должен был? Бедняжка, он уже кучу денег потратил на нас,
и я знаю, что Уинчес был всегда сплошной расход. Он слишком много отдавал
другим.
- Я пришлю вам шелковые чулки и другие вещи, - сказал Роберт, меняя
тему. - Перчатки, например, для этой маленькой ручки.
Он все еще держал ее руку в своей.
- Я обожаю наряды, - продолжала Тони. - В особенности красивые, с
оборочками, кисейные ночные рубашки и другие вещи. Девушки тут носят ужасное
белье: закрытое, со странными вышивками, совершенно непохожее на то, которое
в Париже носила Симона.
Роберт внимательно смотрел на нее. Он так долго жил в обществе женщин,
замечания которых всегда были двусмысленны, что ему уже трудно было слышать
чистые естественные речи, воспринимать их так, как они произносились.
- У вас обыкновение говорить со всеми о таких вещах? - спросил он,
поддразнивая ее.
- Дяде Чарльзу я всегда все говорила, - ответила Тони.
- Но я не дядя Чарльз.
Тони выдернула руку, и лицо ее опечалилось.
- Нет, - сказала она и тихо прибавила: - Читать вам теперь?
Экзотическая страсть и красота поэмы растрогали ее. Грусть, навеянная
воспоминаниями о дяде Чарльзе, проходила при чтении. Лорд Роберт лежал и
смотрел на нее, лениво вырывая маленькие кустики темной сухой морской травы.
Он видел биение пульса на ее белой шее, когда она читала об этой
напряженной, совершенно сверхъестественной любви. Глядя на нее вверх, он мог
видеть блеск ее белых зубов между красных губ. Вид ее заставил его спросить
самого себя в сотый раз, был ли он действительно увлечен. Тони моментами
казалась совершенным ребенком. Моментами обладала всей соблазнительностью
привлекательной женщины. Он сам знал, что увлечен, знал это еще с того дня,
который они совместно провели в Париже, но он сомневался в силе увлечения.
Он так много женщин любил понемногу и в каждом из этих случаев испытывал
разочарование. Он был болен, издерган и устал до смерти от истории, которую
он пережил за последний год. Как все снисходительные к себе мужчины, он
ненавидел путы, и теперь он находился между Сциллой неприятного разрыва и
Харибдой связанности в течение долгого путешествия по континенту с женщиной,
в данный момент ему близкой.
Свежесть Тони, ее жизнерадостность, ее сверкающая молодость взывали к
нему, если еще можно взывать к человеку пресыщенному. К тому же, насколько
он знал, она никогда не восхищалась им и, наверное, никогда не увлекалась.
Он смотрел на нее неудовлетворенно. Где-то в глубине души, под мертвящим
слоем эгоизма, он чувствовал, что поступает нечестно. Девушка была еще
совсем ребенком и в некотором роде его родственницей. Он находился в том
опасном состоянии, когда мужчина самого себя убеждает, что не любит, для