"Оливия Уэдсли. Пламя" - читать интересную книгу автора

- Я тоже думаю, - ответил Роберт странным, вызывающим голосом и страшно
покраснел.
После этого они стали называть друг друга "маленький Джонни" и
"Роберт", картавя на обоих "р".
Мужчины, как общее правило, редко становятся друзьями, а когда
становятся, то кажутся совершенно чуждыми и резко противоположными по
характеру. Однако именно в этих случаях дружба длится столько же, как и сама
жизнь. Де Солн был слабого здоровья, физически невзрачный идеалист. Он был
человек утонченной культуры, тонко чувствующий и влюбленный в книгу. Роберт
был воплощением силы, блистал красотой и жил, как вообще живут люди этого
типа, свободно. Он не был утонченным в каком бы то ни было отношении, и круг
его литературных интересов ограничивался определенного сорта поэзией и
книжками о спорте (эти две вещи вовсе не так противоположны, как думают, и
их можно проследить, как родственные качества, в характере людей, которые
любят лошадей и женщин).
Де Солн слегка зевнул, и, как бы в ответ, проснулся и Роберт. Он встал
и потянулся.
- Клянусь, маленький Джонни, я чувствую себя лучше.
- Я пророк и даже в своем отечестве пользуюсь почетом, как таковой.
Роберт, почему вы здесь?
Роберт подумал. Когда они встречались до сих пор, маленький Джонни был
всегда в курсе всех его секретов, но не одобрял их.
- Потому что я счастлив, - сказал он после небольшой паузы. Де Солн
стряхнул пепел.
- Кто это на этот раз?
Роберт сел и взглянул ему в лицо.
- Это совсем не тот тип, Жан. На этот раз нечто настоящее.
- Вы хотите сказать, что это начало становиться настоящим.
- Нет. Вы умеете вообще понимать. Это нечто настоящее.
Де Солн нагнулся вперед.
- Я верю вам, - сказал он грустно. - Я не смотрел на вас, когда
говорил.
- Я хочу, чтобы вы увидели Тони. Она страшно молода, ей только
восемнадцать, но...
- Восемнадцать! - отозвался де Солн, насупив брови. - Роберт, это
нечестно.
Роберт густо покраснел.
- Вы должны выслушать меня, - сказал он. Он начал рассказывать ему
жизнь Тони с самого начала. - После смерти Чарльза, - продолжал он, - у нее
не было никого, как вы видите. Я не знал, что я ее люблю, пока однажды я не
взял ее погулять. Она была так одинока, и у ней не было радостей. Она
сказала мне: "Так тяжело быть молодой в весеннюю пору, когда некого любить!"
Тогда именно, я в этом уверен, меня захватило то, что она так мала, одинока,
мила. Я клянусь вам, я думал только поиграть. Вы ведь знаете, что я никогда
не уходил без того, что мне хотелось, никогда в моей жизни. Я только хотел и
с Тони пойти напрямик. Дело шло не только о ее молодости, но и о ее
доверии, - и я почувствовал, что я просто не могу, что должен уйти. Я
боролся, я страдал так, как никогда не считал себя способным страдать из-за
женщины, и все-таки рассчитывал совладать с собой. Я устроил дела, чтобы
уехать. Я оставлял все до последнего часа и тогда почувствовал, что я не