"Герберт Уэллс. Странная орхидея (Пер. - Н.Дехтерева)" - читать интересную книгу автора

поджаренного хлеба.
- Со мной никогда ничего не случается, - заговорил он, продолжая свои
мысли вслух. - Почему, хотел бы я знать. С другими происходит все что
угодно. Взять хотя бы Харви. Только на прошлой неделе в понедельник он
нашел шестипенсовик, в среду все его цыплята заболели вертячкой, в пятницу
приехала двоюродная сестра из Австралии, а в субботу он вывихнул ногу.
Целый водоворот волнующих событий по сравнению с моей жизнью.
- На вашем месте я предпочла бы поменьше волнений, - сказала экономка.
- Не думаю, чтоб они пошли вам на пользу.
- Да, конечно, это беспокойно. Но все же... Вы подумайте, ведь со мной
никогда ничего не случается. Когда я еще был мальчуганом, я ни разу не
пережил ни одного приключения. Я рос и никогда не влюблялся. Так никогда и
не женился. Хотел бы я знать, что испытывает человек, когда с ним
случается что-нибудь действительно необычное. Этому любителю орхидей было
всего тридцать шесть - он был на двадцать лет моложе меня, - когда он
умер. А он был дважды женат, один раз разводился, четыре раза болел
малярией и один раз сломал себе берцовую кость. Однажды он убил малайца, в
другой раз его ранили отравленной стрелой. И в конце концов он погиб в
джунглях от пиявок. Все это, разумеется, очень беспокойно, но зато как
интересно, за исключением разве только пиявок.
- Все это не пошло ему на пользу, я уверена, - проговорила леди
убежденно.
- Да, пожалуй. - Уэдерберн взглянул на часы. - Двадцать три минуты
девятого. Я выеду без четверти двенадцать, времени у меня хватит. Я думаю
надеть летний пиджак - сегодня достаточно тепло, - серую фетровую шляпу и
коричневые ботинки. Дождя, мне кажется...
Он кинул взгляд сперва на безоблачное небо и залитый солнцем сад за
окном, затем, с тревогой, на лицо кузины.
- Я считаю, все-таки лучше взять зонтик, раз вы едете в Лондон, -
сказала она тоном, не допускающим возражений. - Туда и обратно дорога не
очень-то близкая.
Уэдерберн вернулся под вечер в необычном для него взволнованном
состоянии. Он совершил покупку. Редко случалось, чтобы он действовал
решительно, но на этот раз было именно так.
- Это ванды, а это дендробии и палеонофис, - перечислял он. Глотая суп,
он любовно созерцал свои приобретения. Он разложил их перед собой на
белоснежной скатерти и, пока обедал, сообщал кузине всяческие о них
подробности. По заведенному обычаю каждую свою поездку в Лондон он заново
переживал по возвращении, что доставляло удовольствие и ему и его
слушательнице.
- Я так и знал, что сегодня что-нибудь произойдет. И вот я купил все
это... Некоторые из них - я почему-то положительно убежден в этом, -
некоторые из них окажутся замечательными. Ну как будто кто-то сказал мне,
что будет именно так, а не иначе. Вот эта, - он указал на сморщенный
корень, - не определена. Не то палеонофис, не то что-то другое. Весьма
возможно, что это новый вид или даже новый род. Это как раз последний
экземпляр из того, что собрал бедняга Баттен.
- Мне неприятно смотреть на это. У нее отвратительная форма.
- На мой взгляд, она пока лишена всякой формы.
- Ужасно не нравятся мне эти торчащие отростки.