"Герберт Уэллс. В дни кометы" - читать интересную книгу автора

- Это молодой Веррол? - настаивал я.
Секунду, быть может, мы молча смотрели друг другу в глаза, отлично
понимая друг друга... Потом она бросилась к комоду и вновь схватила мокрый
носовой платок. Я знал, что она спасается от моих беспощадных глаз.
Моя жалость к ней исчезла. Она знала так же хорошо, как и я, что это
был сын ее госпожи. И она уже давно это знала, она чувствовала.
С минуту я стоял над ней, возмущенный. Потом вдруг вспомнил про старого
Стюарта в теплице, повернулся и стал спускаться с лестницы. На ходу я
оглянулся и увидел, как миссис Стюарт, сгорбившись, медленно входит в свою
комнату.


Старый Стюарт был жалок.
Я нашел его в теплице в той же позе и на том же месте, где видел
раньше. Он не пошевелился, когда я подошел к нему, только мельком взглянул
на меня и опять уставился на горшок с цветами.
- Эх, Вилли, - сказал он, - несчастный это день для всех нас.
- Что вы собираетесь делать? - спросил я.
- Мать так расстроена, - сказал он, - что я ушел сюда.
- Что вы намерены делать?
- Что же можно делать в таком случае?
- Что делать? Как что делать?! - воскликнул я. - Нужно...
- Он должен на ней жениться, - сказал Стюарт.
- Конечно, должен! Это-то он должен сделать, во всяком случае.
- Должен, да. Это... это жестоко. Но что я могу тут поделать?
Предположим, он не захочет? Наверное, не захочет. Что же тогда?
Он умолк в безмерном отчаянии.
- И вот этот дом, - заговорил он, как бы продолжая про себя какую-то
мысль, - мы в нем всю жизнь, можно сказать, прожили... Выехать из него...
В моем возрасте... Нельзя же умирать в трущобе.
Я старался догадаться, какими мыслями заполняются в его голове секунды
молчания между этими отрывочными словами. Его оцепенение и вялая
покорность судьбе, сквозившие в этих словах, возмущали меня.
- У вас письмо? - резко спросил я.
Он полез в боковой карман, с минуту оставался неподвижным, потом
очнулся, вытащил письмо, неловкими руками вынул его из конверта и молча
протянул мне.
- Что это? - спросил он, впервые взглянув на меня. - Что это с твоей
щекой, Вилли?
- Ничего, ушибся, - ответил я и развернул письмо.
Оно было написано на изящной зеленоватой бумаге и изобиловало обычными
для Нетти избитыми и неточными выражениями. По почерку не было заметно
следов волнения; он был круглый, прямой и четкий, как на уроке
чистописания. Ее письма всегда походили на маски: за ними, точно за
занавесью, скрывалось изменчивое очарование ее лица, совершенно забывался
звук ее звонкого голоса, и можно было только изумляться тому, что такое
ничем не примечательное существо полонило мое сердце и гордость.
Что говорилось в этом письме?

"Дорогая матушка!