"Герберт Уэллс. В дни кометы" - читать интересную книгу автора - Это молодой Веррол? - настаивал я.
Секунду, быть может, мы молча смотрели друг другу в глаза, отлично понимая друг друга... Потом она бросилась к комоду и вновь схватила мокрый носовой платок. Я знал, что она спасается от моих беспощадных глаз. Моя жалость к ней исчезла. Она знала так же хорошо, как и я, что это был сын ее госпожи. И она уже давно это знала, она чувствовала. С минуту я стоял над ней, возмущенный. Потом вдруг вспомнил про старого Стюарта в теплице, повернулся и стал спускаться с лестницы. На ходу я оглянулся и увидел, как миссис Стюарт, сгорбившись, медленно входит в свою комнату. Старый Стюарт был жалок. Я нашел его в теплице в той же позе и на том же месте, где видел раньше. Он не пошевелился, когда я подошел к нему, только мельком взглянул на меня и опять уставился на горшок с цветами. - Эх, Вилли, - сказал он, - несчастный это день для всех нас. - Что вы собираетесь делать? - спросил я. - Мать так расстроена, - сказал он, - что я ушел сюда. - Что вы намерены делать? - Что же можно делать в таком случае? - Что делать? Как что делать?! - воскликнул я. - Нужно... - Он должен на ней жениться, - сказал Стюарт. - Конечно, должен! Это-то он должен сделать, во всяком случае. - Должен, да. Это... это жестоко. Но что я могу тут поделать? Он умолк в безмерном отчаянии. - И вот этот дом, - заговорил он, как бы продолжая про себя какую-то мысль, - мы в нем всю жизнь, можно сказать, прожили... Выехать из него... В моем возрасте... Нельзя же умирать в трущобе. Я старался догадаться, какими мыслями заполняются в его голове секунды молчания между этими отрывочными словами. Его оцепенение и вялая покорность судьбе, сквозившие в этих словах, возмущали меня. - У вас письмо? - резко спросил я. Он полез в боковой карман, с минуту оставался неподвижным, потом очнулся, вытащил письмо, неловкими руками вынул его из конверта и молча протянул мне. - Что это? - спросил он, впервые взглянув на меня. - Что это с твоей щекой, Вилли? - Ничего, ушибся, - ответил я и развернул письмо. Оно было написано на изящной зеленоватой бумаге и изобиловало обычными для Нетти избитыми и неточными выражениями. По почерку не было заметно следов волнения; он был круглый, прямой и четкий, как на уроке чистописания. Ее письма всегда походили на маски: за ними, точно за занавесью, скрывалось изменчивое очарование ее лица, совершенно забывался звук ее звонкого голоса, и можно было только изумляться тому, что такое ничем не примечательное существо полонило мое сердце и гордость. Что говорилось в этом письме? "Дорогая матушка! |
|
|