"Герберт Уэллс. Игрок в крокет" - читать интересную книгу автора

у меня похож на дрессированное животное. А на теннисном корте я привожу в
слепую ярость самых свирепых игроков. К тому же я не хуже любого
профессионала проделываю фокусы, требующие ловкости рук, известной
смелости и полного самообладания.
В сущности говоря, многие спортивные знаменитости, рекордсмены,
азартные игроки и прочие гораздо больше мне сродни, чем они могли бы
подумать. В их притязаниях на мужественность немало лицемерия. В глубине
души они такие же смирные, ручные зверьки, как и я. Они прячутся от жизни.
Я допускаю, что хоккей больше сродни гладиаторским боям, чем мой
излюбленный спорт, что авиация и автомобилизм представляют больше
опасностей, а карточная игра больше волнует; но, по-моему, все эти виды
спорта так же далеки от действительности, как мой крокет. Ведь риск лежит
за пределами действительности. И эти люди, подобно мне, всю жизнь
занимаются делом безобидным и бесплодным.
Нельзя не признать, что моя жизнь была исключительно бедна событиями. Я
родился слишком поздно, чтобы принять участие в мировой войне, и жил
спокойно, окруженный комфортом. Воспитывала меня тетка, сестра отца, мисс
Фробишер - та самая мисс Фробишер, активная участница всемирного женского
гуманистического движения, и лишь взрослым я понял, что воспитание мое
было - как это ни парадоксально звучит - в высшей степени банальным. Моя
жизнь состояла из запретов и ограничений. Меня приучили сохранять
спокойствие, быть учтивым и не выказывать своих чувств при всякого рода
неожиданностях. А главное - считаться только с тем, что общепризнано, и
соблюдать приличия.
Тетка взяла меня к себе трехлетним ребенком, когда мои родители
разошлись, и с той поры уже не расставалась со мной. Эта женщина, надо
откровенно сказать, глубоко ненавидит и презирает все, что связано со
взаимоотношениями между мужчиной и женщиной; дурной поступок моих
родителей - газеты в ту пору печатали подробные отчеты о бракоразводных
процессах, - а также некоторые подробности этого дела до крайности ее
шокировали. Когда я поступил в школу в Гартоне, она поселилась поблизости,
чтобы я мог жить дома, так же поступила она и позже, когда я учился в
Кибле. Вероятно, у меня от природы были задатки неженки, и благодаря
такому воспитанию они развивались.
У меня мягкие руки и слабая воля. Я предпочитаю избегать важных
решений. Тетушка никогда со мной не расставалась, она на каждом шагу
окружала меня безграничной материнской любовью, избаловала меня и не
приучила к самостоятельности. Впрочем, я не осуждаю ее и даже не слишком
об этом жалею. Такими уж мы созданы. Она была богата, всю жизнь могла
делать что хотела и помыкать другими, я благодаря ей чувствовал себя
обеспеченным и мог ни о чем не заботиться. До поры до времени нам жилось
легко. Подобно большинству знатных и богатых людей, мы принимали как
должное и свое привилегированное положение, и подобострастие слуг, и
всеобщую благосклонность. Вероятно, многие сотни тысяч людей, так же
обеспеченных материальными благами, как мы, принимают это как нечто само
собою разумеющееся.
"Чем бы нам заняться? - спрашиваем мы. - Куда бы поехать?" Мы вольны
поступать, как нам нравится. Мы сливки человечества.
У нас собственный дом на Аппер-Бимиш-стрит, в скромном местечке в
Хэмпшире, и мы частенько путешествуем. Моя тетушка, как известно многим,