"Марта Уэллс. Стихия огня (Иль-Рьен-1) " - читать интересную книгу автора

бишранском, ну а королевской страже и стараться было незачем. Он оставил
неудобочитаемые тексты в стороне - для перевода дворцовым толмачам.
Накарябанные монахом строки свидетельствовали о том, что Грандье
являлся в этом деле жертвой. Показания монахинь были путаны и
противоречивы, а подробности чародейских злодеяний Грандье в лучшем случае
расплывчаты; в Иль-Рьене явившегося с подобным обвинением в суд бросили бы
в тюрьму за ложный донос и отсутствие уважения к суду. По свидетельству
чернеца, одна из монахинь даже вознамерилась взять назад свои показания, но
судьи просто не захотели ее слушать.
Грандье истязали огнем, удушливым газом и прочими средствами, с
помощью которых инквизиция добивалась признания в ереси. Невзирая на это,
чародей отказался признать свою вину и посему был подвергнут допросу
ординарному и экстраординарному. Его пытали на дыбе, где, поднятый за руки,
он был брошен на каменный пол, а потом заплечных дел мастер, подвесив
тяжелые грузы к ногам жертвы, поднимал и резко опускал ее почти до самого
пола, вырывая кости из суставов. Значит, на лице и руках Грандье должны
были остаться шрамы. Даже если он сам исцелил себя, то все равно не мог
скрыть следов подобных увечий. Было бы чудом, если бы ему удалось
распрямить спину или избежать хромоты при ходьбе, подумал Томас.
Грандье исчез из своей камеры через несколько недель после пытки.
Месяц спустя священник, подавший ложное обвинение, потерял рассудок и умер.
Еще через месяц следом за ним отправился епископ, возглавлявший
инквизиционное судилище. Консультант по чародейству, засвидетельствовавший
наличие на теле Грандье после мучений так называемых чертовых меток,
которые он, вероятно, фальсифицировал, умер в delirium tremendum [жуткой
лихорадке (лат.)], как определил случившееся монах. Отчет на этом
заканчивался, исключая последовавший вскорости мор и прочие жуткие беды,
ныне приписываемые беззаконному чародею.
Если он не занимался черной магией до суда, то уж точно делает это
сейчас, подумал Томас.

Полдень в "Маскараде лицедея" тянулся медленно; завсегдатаи таверны
приходили в себя после предыдущей ночи, а действующая труппа готовилась к
наступающему вечеру. Бараселли и его ассистенты сидели за большим круглым
столом посреди таверны и спорили о том, какими персонажами они
воспользуются сегодня, а тем временем актеры слонялись поблизости,
изображая отсутствие интереса. В столбах света, пробивавшегося сквозь
растрескавшиеся стекла, плясала пыль, сопровождавшая розыск нужных на
сегодня актерских принадлежностей.
Сильветта, актриса, представлявшая в тот день одну из героинь,
обратившись к женщине, взятой на роль Коломбины, спросила:
- Как ты там, бишь, назвалась?
После недолгих колебаний та ответила:
- Меня зовут Каде. - Она сидела на крышке стола, покрытого винными
пятнами, скрестив ноги под юбкой таким образом, что позу ее многие более
благовоспитанные женщины сочли бы даже не то что сложной, но попросту
невозможной, как по физическим, так и по моральным законам. Игральные
карты, которые перебирала Каде, принадлежали таверне.
- В самом деле? Только не говори Бараселли. - Сильветта закатила к
небу глаза и пожала плечами жестом, более подходящим для сцены. - Неудача,