"Патриция Вентворт. Ускользающие улики ("Мод Силвер")" - читать интересную книгу автора

"Мистер Крейг Лестер". Ниже карандашом было добавлено: "Петертоны".
Розаменд начала понимать. Она отступила еще немного. Он вошел и закрыл
за собой дверь.
- Вы хотите сказать, что вы из издательства Петертонов? Она туда им
писала?
Он рассмеялся.
- Кажется, я выдаю секрет. Но ведь она еще очень юная, не так ли?
Розаменд сказала:
- Дженни - двенадцать лет, и она должна была мне сказать. Подождите,
где бы нам поговорить? Понимаете, большая часть дома не отапливается, тут
ужасно холодно. У тети свои апартаменты, а у нас с Дженни своя гостиная. Но
я бы сначала поговорила с вами здесь, если вы не возражаете.
Все было так необычно, что он с удовольствием принял бы приглашение и
на Северный полюс, не то что проследовать за ней через тускло освещенный
холл к двери под пролетом лестницы.
Розаменд зажгла лампочку, и он увидел комнату, небольшую, с обшитыми
деревом стенами - когда-то оттенка слоновой кости, с годами превратившегося
в цвет кофе с молоком. Краска кое-где потрескалась, неяркий ковер с
цветочным узором кое-где потерся. Первое, что бросилось ему в глаза -
холодноватая бесцветность комнаты: вышитые портьеры и обивка такие блеклые,
словно они призраки собственной былой красоты. Зеркала в позолоченных темных
рамах все отражали смутно, будто сквозь пелену тумана. Зато на превосходном
старинном китайском фарфоре, украшавшем каминную полку, на шифоньере в стиле
XVII века, на изящном полированном столике между окнами - ни пылинки. Хотя
вид у комнаты нежилой, с первого взгляда ясно: порядок здесь поддерживают
безукоризненный. У Крейга Лестера глаз был наметанный.
Он подождал, пока Розаменд сядет, расположился в большом кресле с
подголовником, на которое она указала, и с удовольствием отметил, что глаза
у нее, как он и надеялся, не серые или карие, а именно темно-синие. Но,
подобно этой комнате, девушка была бледна. Губам недоставало яркости, а
щекам - румянца. И она была худенькой - изящно очерченные щеки немного
запали. Он заметил, что одежда на ней поношенная: старая твидовая юбка,
старая голубая кофта, грубые деревенские башмаки. Башмаки были мокрыми, и на
волосах тоже поблескивала влага. Ему как-то сразу стало неловко, что сам он
в теплом пальто. Если она выходила на улицу в такой легкой одежде, а она
явно выходила...
На ее вопрос: "Вам правда не очень холодно здесь?" - он ответил,
неожиданно позабыв о светских манерах:
- Речь скорее о вас. На мне пальто, а вы? Если вы выходили на улицу
только в этом...
Она улыбнулась, и в ее улыбке мелькнуло что-то особенное, неуловимое.
Чуть позже он понял, что это доброта.
Она сказала:
- Я только прошлась по роще. Она сразу за садом. Очень люблю там
гулять.
- В сумерках?
- Да. Это так успокаивает и придает сил...
Он ничего не ответил - что тут сказать После этих слов Лестер и так
догадался, что она очень устала. Оттого она и бледна - из-за усталости. Он
вдруг начал на себя злиться, чувствуя, что угодил в какую-то историю, причем