"Патриция Вентворт. Ускользающие улики ("Мод Силвер")" - читать интересную книгу автора

эта авантюра может оказаться опасной. Приехать сюда было невероятной
глупостью. А может.., самым мудрым поступком в его жизни.
Розаменд смотрела на него с легким удивлением и сомнением. Здесь, в
освещенной комнате, он казался отнюдь не таким крупным. Солидность ему
придавало плотное твидовое пальто. Впрочем, Лестер все равно выглядел
довольно мощным. Лицо с крупными чертами, очень загорелое, а густые темные
волосы коротко подстрижены, будто для того, чтобы немного скрыть своенравие
завитков. Немного, но не совсем. Темные глаза, темные брови и в данную
минуту помрачневший взгляд. Розаменд не представляла, чем же она могла его
обидеть, но явно обидела. А ведь она только сказала, что в комнате
холодно... и о том, что гуляла в роще. И зачем было об этом говорить? Роща -
ее укрытие, единственное место, где она может подумать о своем и побыть
одна. И зачем было рассказывать об этом? Но разве она могла знать, что он
рассердится? Все ее мысли тут же отражались на лице: сомнение, робость,
смешанная с легким недоумением. Помолчав, она спросила:
- Вы хотели поговорить о Дженни. Вы сказали, - что она вам написала?
Сердитое выражение исчезло. В глазах Лестера заискрился смех, в их
уголках появились добродушные морщинки.
- Она прислала нам несколько своих рукописей.
- О-о... - В ее вздохе послышалась тревога.
- Она написала очень четкое и рассудительное письмо.
Она не указала свой возраст, но ведь этого, в сущности, и не требуется
в деловом письме. Оно было весьма строго выдержано по стилю: "Мисс Дженни
Максвелл свидетельствует свое почтение господам Петертонам и просит принять
к рассмотрению прилагаемые рукописи".
Глаза Розаменд широко открылись, губы дрогнули. Она вздохнула:
- Господи! Это очень похоже на стиль деловых писем нашей тети.
Вообще-то она нам двоюродная бабушка. Я пишу письма под ее диктовку. Недавно
было одно, о сдаче в наем, - последние слова будто списаны с него. Тетя
писала своему адвокату и просила принять письмо к рассмотрению.
Лестер, откинув голову, захохотал. Она тотчас испуганно попросила:
- Не смейтесь над Дженни, когда вы с ней будете говорить, хорошо,
мистер Лестер. Она очень гордая и очень ранимая, ее рассказы бесконечно
много для нее значат.
Она ужасно расстроится, если вы будете над ними смеяться, а ей очень
вредно расстраиваться. Понимаете, два года назад она попала в
автокатастрофу. Сначала врачи говорили, что она не выживет, а потом - что
больше никогда не сможет ходить.
Он заметил, как напряглось ее лицо и увлажнились ресницы. Он было
заговорил, но она движением руки остановила его:
- Сама не знаю, зачем я об этом сказала. Сейчас врачи уже так не
говорят. Тетя взяла нас к себе, и состояние Дженни заметно улучшилось. Она
уже немного может ходить, и появилась надежда, что она совсем выздоровеет, -
только надо обеспечить ей покой и режим, ну и следить, чтобы она не
огорчалась. Если она будет нервничать, то снова заболеет, поэтому ее никак
нельзя расстраивать. А главное, что приносит ей радость - это то, что она
пишет. Понимаете, у нее нет иных развлечений. Других детей по соседству нет,
а если бы даже и были, она не смогла бы с ними играть. Когда она пишет, то
словно бы живет другой жизнью. Придумывает себе друзей и делает все то, чего
не может с тех пор, как случилась авария. Вы не представляете, как я