"Скотт Вестерфельд. Инферно. Армия ночи" - читать интересную книгу автора

службы профилактики чумы чего-то побаиваются. Они разбрасывали свои
смертоносные пакетики, нашлепывали предостерегающие объявления и быстро
сматывались отсюда.
К счастью для них, им платят слишком мало, чтобы связываться с
инфернами. Правда, и мне гоже, если не считать отменного пособия по болезни.
Однако у меня в этом деле есть определенная ответственность: Сара не просто
первая в моей родословной - она была первой настоящей подружкой. Моей
единственной настоящей подружкой, если уж на то пошло.
Мы встретились в день начала учебных занятий - первый курс, философия -
и очень быстро затеяли дискуссию касательно свободы воли и предопределения.
Дискуссия продолжилась и за пределами аудитории - в кафе, а потом на всем
пути до ее комнаты тем же вечером. Сару очень интересовала свобода воли.
Меня очень интересовала Сара.
Дискуссия растянулась на весь семестр. Как человек, специализирующийся
на биологии, я считал, что свобода воли - это скорее некие биохимические
процессы в мозгу. Молекулы, сталкивающиеся друг с другом таким способом,
который создает ощущение возможности выбора, хотя на самом деле это просто
пляска крошечных шестеренок - нейроны и гормоны, сцепляющиеся, как в часовом
механизме, и в итоге выдающие решения. Это не вы используете свое тело - оно
использует вас. Нетрудно догадаться, что победу в этом споре одержал я.
Признаки пребывания Сары остались повсюду. Все окна на уровне глаз
разбиты, все металлические поверхности, способные отражать, замазаны грязью
или чем похуже. И конечно, крысы, повсюду крысы, просто полчища крыс. Их
неким и писк были слышны даже снаружи.
Я втиснулся между створками, неплотно скрепленными висячим замком, и
остановился, дожидаясь, пока зрение адаптируется к темноте. Внутри шмыгал и
крысы - до меня доносились звуки быстрых шажков. Мое появление произвело
эффект брошенного в воду камня: крысам понадобилось время, чтобы разбежаться
во все стороны, и "рябь" улеглась.
Я прислушивался, дожидаясь бывшую подружку, но слышал только свист
ветра в разбитых окнах и мириады ноздрей, принюхивающихся ко мне. Они
держались поодаль, ощущая знакомый запах и пытаясь определить, являюсь ли я
частью "семьи". Видите ли, крысы заключают соглашение с этой болезнью,
будучи зараженными, - они не страдают. Человеческим существам повезло
меньше. Даже люди типа меня - которые не превращаются в голодных монстров и
не испытывают потребности убегать от тех, кого любят, - страдают. Утонченно.
Я бросил рюкзак на пол, достал афишу и, развернув ее, наклеил на
внутреннюю сторону двери. Отступил на шаг, и вот он - Король, улыбающийся
мне сквозь тьму, блистательный на фоне черного бархата. Сара ни за что не
пройдет мимо этих пронизывающих зеленых глаз и лучистой улыбки.
Чувствуя себя в большей безопасности под пристальным взглядом Элвиса, я
углубился во тьму. Словно в церкви, рядами тянулись длинные скамьи; в
воздухе ощущался слабый запах тел человеческой толпы, давно покинувшей это
помещение: когда-то здесь сидели пассажиры, дожидаясь следующего парома на
Манхэттен. Кое-где лежали постели из газет, сооруженные бездомными, но; если
верить моему носу, ими не пользовались уже на протяжении нескольких недель -
с тех пор, как тут объявился хищник.
За мной осторожно следовало множество крошечных лапок; крысы все еще
терялись в догадках, что я собой представляю. Я наклеил бархатно-черные
афиши с Элвисом на каждый выход из терминала, их яркие краски