"Дональд Уэстлейк. Пижона - в расход (серия остросюжетного детектива)" - читать интересную книгу автора

первоначальную позу до тех пор, пока убийцы не скрылись из виду. Тогда я
выпрямился, взглянул налево, потом направо. Кроме меня, на дороге никого не
было.
Теперь у меня не оставалось никаких уважительных причин для
промедления. Черная машина уехала, я был один, и за мной никто не следил. Я
прибыл сюда, чтобы встретиться с Агриколой. Что ж, пора.
Я тяжело и неохотно поднялся на ноги и пустился в путь.

Путь этот был долгим. В самом его начале, между пастбищем и кукурузным
полем, я чувствовал, что меня видно не хуже, чем стоящий на отшибе дом.
Поэтому, добравшись до деревьев, я был вынужден на минутку остановиться,
чтобы успокоиться, смахнуть пот со лба и снова преисполниться храбрости.
А еще - чтобы сойти наконец с этого проселка. В роще был густой
подлесок, но я предпочитал продраться сквозь кустарник, чем быть пойманным
посреди дороги Агриколой или его подручными. Так что я продирался вперед.
Разумеется, не так быстро и бесшумно, как индеец у Купера. Это был участок
леса, оставшийся между двумя вырубками. Ферма, которую я наконец-то увидел
за деревьями, в гордом одиночестве стояла посреди обширной поляны. Я
посмотрел на нее, и меня опять охватило уныние.
Для начала скажу, что на сам дом я не обратил никакого внимания, а
смотрел только на пустую лужайку, отделявшую меня от него. Агрикола
наверняка руководствовался своими соображениями, когда вселялся в этот дом.
При его роде занятий он должен был чувствовать уверенность в том, что никто
не проберется в его дом тайком.
Что же делать? Ждать, пока стемнеет? Но сейчас было только половина
четвертого дня, кроме того, если уж Агрикола таким образом защищается от
этого жестокого мира в дневное время, к каким же предосторожностям он
прибегает по ночам? Как минимум прожектора, а может, и часовые с оружием.
Перед моим мысленным взором возникла свора сторожевых псов.
Что ж, лучше перед мысленным, чем наяву. Посему я зашагал по поляне к
дому.
Все нервные окончания моего тела превратились в радары, и все они
обнаружили одно и то же: пулеметы в каждом окне; они нацелены на меня, и
пулеметчики ждут, когда я подойду еще на шаг... на два шага... немножко
ближе... немножко ближе...
Я шел себе. Ничего не случилось, вот я и шел себе, теперь снова по
проселку, а впереди маячил дом, становившийся все больше и больше.
Это была ферма. Кто-то построил обыкновенный прямоугольный сельский дом
в два этажа, с маленьким крыльцом и неверно поставленной треугольной крышей,
на которой находились два слуховых окна. А потом, будто спохватившись,
строитель добавил к крыше и окнам помещения. Слева торчала пристройка, в
которой было не меньше окон, чем на мостике стейтен-айлендского парома.
Может, солярии, или теплица, или еще черт знает что. Справа тоже торчала
пристройка - без окон. Пристройка над солярием имела модные нынче фигурные
окна, в отличие от остального дома, снабженного по старинке квадратными. Еще
пристройки - тут, там, сям. Большинство из них - почти из таких же досок,
что и сам дом, только слева бетонная, да справа - алюминиевая плита,
служившая одной из стен пристройки второго этажа.
На подходе к этому нагромождению построек и пристроек проселочная
дорога перестала быть проселочной и сделалась асфальтированной. Пустошь под