"Дональд Уэстлейк. Пижона - в расход (серия остросюжетного детектива)" - читать интересную книгу автора

порог?" Это я должен был сказать? Вы так думаете? Я должен был заложить
полиции дружков своего дядюшки Зла? Вы так думаете? Если да, то лишь потому,
что совершенно незнакомы с положением дел.
Да, мой дядя Эл попросту, убил бы меня, если б я настучал на двух его
приятелей. Я не шучу. Бах! - и готово.
Сейчас, пока патрульный Циккатта здесь, все в порядке, но что будет
завтра? Или на следующей неделе? Как мне жить? Где мне жить? Куда сунуться?
И, что гораздо важнее, куда меня засунет дядя Эл?
Эти двое пришли из пушки палить, а не шутки шутить. Наконец это
уложилось у меня в голове. Однако давайте присядем на минутку и подумаем. У
организации нет причин желать моей погибели, значит, должно быть, где-то
кто-то другой дал маху, правильно? Ну а когда кто-то дает маху, не стоит
выплескивать младенца вместе с водой, а стоит разобраться и подумать, можно
ли исправить эту ошибку. Правильно?
Стало быть, мне следовало сделать одно: как-нибудь умудриться остаться
в живых и дожить до той минуты, когда я смогу добраться до телефона и
позвонить дяде Элу, что, разумеется, придется ему весьма по душе в
полтретьего утра, и все такое прочее. Но сейчас у меня, можно сказать, есть
уважительная причина, в конце-то концов! Я расскажу дяде Элу, что стряслось,
и он, быть может, исправит ошибку.
Поэтому я сказал патрульному Циккатте:
- Как раз закрываюсь. Буквально сию минуту.
И больше ничего ему не сказал. Но посмотрел на двух подлых поганцев и
заявил;
- Извините, господа, но вам пора уходить.
Бандиты оглядели меня, потом патрульного, и я прекрасно понимал, о чем
они думают. Им надлежало убить меня, но сейчас они не могли сделать это, не
убив заодно и патрульного Циккатту. А убийство полицейского в форме,
находящегося при исполнении служебных обязанностей, - дело крайне опасное,
и, вероятно, не стоит заходить так далеко ради устранения какого-то там
племянничка. А значит, они, наверное, отложат исполнение своего замысла.
Возможно, сейчас выйдут на улицу и подождут, пока патрульный Циккатта не
уберется восвояси, а уж потом вернутся и пришьют племянничка, прямо в его
неприкосновенном жилище.
Я видел, как эти мысли вертятся в их головах и передаются посредством
взглядов от первого ко второму и обратно.
- Ладно, бармен, еще увидимся, - сказал первый.
- Ага, - проговорил второй, - еще увидимся, бармен.
Они вышли вон, а патрульный Циккатта приблизился к стойке, облокотился
на нее и сказал:
- Ну и ветер на улице.
Было только одиннадцатое сентября, и у нас тут не то чтобы уж совсем
Северный полюс, пусть даже на улице и свежо. Но я знал, что имеет в виду
патрульный Циккатта и что мне надлежит делать. Поэтому я сказал:
- Давайте-ка помогу отогреть ваши внутренности.
- Э... спасибо, Чарли, - ответил он. Циккатта всегда напускал на себя
удивленный вид, и этот спектакль повторялся у нас с ним чуть ли не еженощно.
Я достал из-под стойки стакан емкостью в четыре унции, налил в него
примерно три унции "бурбона" и поставил перед полицейским. Тот ссутулился и
навалился на стойку, повернулся спиной к широкому окну и чуть ли не вплотную