"Дональд Уэстлейк. Восковое яблоко" - читать интересную книгу автора

новеньким. Описывая "Мидуэй", доктор Камерон кое-что рассказал мне о его
финансовом устройстве. Люди, живущие здесь, не платили ничего -
финансирование осуществлялось за счет инвестиционного фонда плюс небольшая
субсидия, предоставляемая в рамках Федеральной программы здравоохранения,
образования и социального обеспечения. Фонд был владельцем здания и сдавал
его за доллар в год доктору Камерону, которому и принадлежала идея
создания этого заведения. Современные. - бытовые приборы, без сомнения,
были установлены фондом семь лет назад, при покупке этого здания.
Дьюи выразил желание приготовить что-нибудь для нас обоих и
поинтересовался, чего бы мне хотелось. Время было слишком ранним для
завтрака, а для обеда и ужина - и вовсе не подходящим. Я спросил у Дьюи,
что он собирается есть, и он ответил - яичницу. Что ж, мне это тоже
подойдет, хорошо и то, что наша еда будет приготовлена вместе. У меня не
было причин подозревать именно Дьюи - если не принимать во внимание то,
что он шатается по дому в пять утра, - да и "несчастные случаи" пока не
были связаны с отравлением пищи. Однако само пребывание в этом доме среди
бывших душевнобольных заставляло меня соблюдать осторожность, почти
граничащую с паранойей.
Пока Дьюи суетился на кухне, явно наслаждаясь этим, я наблюдал за ним
и пытался вычислить, кем он мог быть. Ни одного из постояльцев не звали
так, ни один из них не носил имени, которое легко переделывалось в Дьюи.
Были три подходящие кандидатуры - остальных я исключил по признаку пола
или возраста, - но, видимо, сузить этот круг еще больше мне не удастся. И
конечно же показалось бы странным, если бы я стал настаивать на выяснении
его полного имени. В свое время я и так все узнаю.
Яичница оказалась вкусной, и кофе тоже. Я ел левой рукой, и мне
пришлось позволить Дьюи намазать масло на мои тосты, когда он застенчиво
предложил это сделать. Он был рад возможности с кем-то поболтать, но
вместе с тем почему-то опасался, что его знаки внимания могут быть
неприятны мне. Говоря о "Мидуэе", он становился разговорчивым и
оживленным, но, касаясь других тем, смущался и запинался.
Я поддерживал разговор, задавая те вопросы о "Мидуэе", ответы на
которые уже знал от доктора Камерона. Было понятно, что Дьюи любит
"Мидуэй", но когда я спросил, сколько времени он тут живет, последовал
неопределенный ответ. Я знал, что правила этого заведения не разрешали
никому задерживаться здесь дольше шести месяцев - из-за ограниченного
количества мест, а главным образом, для того, чтобы никто из обитателей
"Мидуэя" не привязался к нему слишком сильно, так сильно, что потом не
смог бы отсюда уехать, - и мне было интересно, когда Дьюи предстоит
расставание с "Мидуэем". Я сомневался, что он легко перенесет отъезд.
У меня сложилось впечатление, что ему не долго этого ждать, поскольку
он объяснил мне: "Я действительно рад случаю поболтать с новичками, когда
они сюда приезжают. Можно сказать, что я здесь старожил, и поэтому я могу
ответить на их вопросы, на что у доктора Камерона порой не хватает
времени".
Стал бы такой человек, как Дьюи, к концу своего пребывания в "Мидуэе"
ревновать к тем, кто будет здесь жить и после того, как он уедет? А что,
если он решил наказать их за то, что они могут остаться, а он нет? Я не
знал, сколь убедительным показался бы подобный мотив самому Дьюи: он
здорово меня озадачивал. Впрочем, мотив преступления наверняка