"Джон Уитборн. Рим, папы и призраки (Мемуары пирата-стоика, философа и уполномоченного Папским престолом на охоту за ведьмами)" - читать интересную книгу автора

иудеев позволительно услыхать благословенное имя и жить.
- Надеюсь, этого не случилось? - спросил капитан.
- Увы, ты ошибся! Равви необычайно скромен, преждевременно зрел и со
спины напоминает грушу - форма сия приобретена им в результате долгих и
усердных занятий... Нет, выходит, что он уже знал это имя - помогла ли
тому ученость или молитва, - а посему не разделил общую участь.
- Мне бы хотелось встретиться с этим человеком, - проговорил Солово,
словно бы прося одолжения.
- Так оно и будет, капитан. Его судьба - в твоих руках. Ты вправе
позволить ему закончить свое посольство от каирских евреев к их
оттоманским собратьям; можешь поговорить с ним или попросту выбросить за
борт.
Солово наконец смилостивился над Баал-Шемом и извлек другую бутылку с
вином из своего запаса.
- Я бы предположил, - он отвернулся, чтобы не видеть крупных глотков, -
что с подобным человеком мудрее всего обойтись самым мягким образом.
- А... - ответил Баал-Шем, неохотно отрывая губы от алой струи. - В
этом разница между мной и ним, между его... философией и понятиями Феме.
Он может знать не произносимое всуе имя, но никогда не сможет
воспользоваться им!
Тут с захваченного египетского корабля донесся странный вопль,
отличающийся от бессмысленного восторга, к которому Солово и Баал-Шем
успели привыкнуть. Они огляделись и заметили пару пиратов, выставивших на
поручень для всеобщего обозрения юнца с золотистой кожей.
- Живого нашли, - пояснил боцман, обращаясь к своему капитану. -
Прятался под грудой мертвецов.
- Ну и денек! - воскликнул Баал-Шем. - Сплошные чудеса.
Солово ничего не сказал, однако позволил мотыльку радости дожить
положенный срок. Поскольку сей юнец ничем не был похож на не по годам
умудренного теолога, путешествие обещало быть куда более интересным, чем
он ожидал.


Устроившись удобно в чреве египетского бегемота и потопив галеру
"Солово", Баал-Шем объявил, что желает быть доставленным в Сицилию.
Учитывая уже известное, его надлежало ублажать всеми возможными способами,
и Солово направил корабль на нужный курс.
Капитан с умеренной скорбью воспринял потерю своего морского дома,
обеспечивавшего его пропитанием последние несколько лет, однако ему не
хватало рук, чтобы одновременно вести египетский приз даже под полными
парусами и грести на "Солово". Памятуя прежние времена, они дождались,
пока оставленная галера задрала к небу корму и стрелой исчезла под
волнами. Солово даже поискал вдохновения, чтобы описать в стихах горькое
зрелище, но не смог придумать подходящей строфы.
После этого Баал-Шем, не желая более разговаривать, направился в
царственный павильон, чтобы предаться собственным мыслям, коих пираты не
смели прерывать. А посему Солово приступил к встрече с выселенной из
павильона принцессой Хадинэ и _удачливым-в-своих-занятиях_ равви из Каира.
Принцесса, к разочарованию Солово, находилась в постоянной ярости и
бесформенном черном платье. После того как уши его подвергались