"Патрик Уайт. Древо человеческое " - читать интересную книгу автора

гротеска приводит Кона в "тихую пристань", женив его на вдовице с пятью
детьми и сделав хозяйчиком маленького ресторана. Это прекрасное низшего
порядка, в то время как высшая форма красоты, по Уайту, - неистощимое
горение духа, самосожжение ради ближнего, иными словами - торжество идеала
нравственного, "чистота бытия"; и внешнее совершенство, зримая красота для
него не обязательны, оно может свободно без них обходиться.
Совпадение в прозе Уайта эстетического идеала с этическим и есть то
принципиальное, что отделяет эту прозу от потока модернистской литературы,
поскольку "родовой" признак модернизма - изъятие нравственного момента из
концепции прекрасного. Сказать об этом тем более необходимо, что в
зарубежном литературоведении и в том немногом, что писали об Уайте советские
критики, ясно просматривается тенденция зачислять этого мастера в
модернисты, а творчество Уайта и в самом деле не свободно от модернистских
веяний, и отдельные элементы художественной структуры его книг дают пищу для
подобных заключений.
Имеются в виду, понятно, не те или иные приемы письма и психологической
характеристики, разработанные в лаборатории модернизма и давно освоенные
мировой литературой, но более глубокие, связанные с творческим
мировоззрением аспекты выражения жизни средствами искусства. А именно:
присущие модернизму как методу эстетическая деформация действительности и
иллюстративность. Новеллы Уайта, романы "Тетушкина история", "Древо
человеческое", "Фосс" и "Око бури" затронуты модернизмом в наименьшей
степени, другие романы - более существенно. "Едущие в колеснице" построены
на сюжетном обыгрывании стереотипов библейских и более поздних восточных
легенд и учений; здесь легко проследить отточенную игру художника с
мифологическими архетипами, которая, однако, чревата прямой
иллюстративностью. Гротески "Прочной мандалы" местами так несообразны и
жестоки, что могут быть восприняты как эстетизация уродливого. Грубый
физиологизм ряда сцен в "Вивисекторе", романе о художнике, вытекает из
родственного фрейдизму понимания творческого процесса как в основе своей
сексуального. Да, в книгах Уайта есть элементы модернизма, но не они
определяют суть и художественную значимость его творчества.
Как всякое явление большого искусства, книги Уайта не укладываются в
прокрустово ложе модернизма и ломают готовую схему, с которой к ним
подходят, о чем, в частности, можно судить и по "Древу человеческому" -
первому роману этого своеобразного мастера, выходящему в переводе на русский
язык.
По мнению многих критиков, этот роман - лучшая книга Уайта. Сам Уайт,
правда, так не считает. Если, однако, "Древо человеческое" и не занимает в
творчестве Уайта какого-то исключительного места, то, несомненно, является
образцом уайтовской прозы и, пожалуй, одной из самых целостных и
крупномасштабных его книг.

* * *

На замысел произведения Уайта натолкнуло стремление разобраться в
характере и сознании того самого "среднего" австралийца, которого не волнует
"наступление материальных уродств". В процессе работы замысел, как это часто
бывает, расширился и видоизменился, и уже после выхода романа Уайт писал: "В
этой книге я стремился выразить все многообразие жизни, взяв за основу