"Кейт Дуглас Уиггин. Ребекка с фермы Солнечный Ручей, Новые рассказы о Ребекке " - читать интересную книгу автора

привередливой родственнице. Но как могла она добиться успеха, если никогда
не чувствовала себя свободно и естественно в присутствии тети Миранды?
Испытующий взгляд, резкий голос, жесткие узловатые пальцы, тонкие прямые
губы, фальшивая челка из искусственных волос, бросающийся в глаза пробор,
который, казалось, был прошит толстой льняной ниткой на черной сетке, - не
было ничего, что могло бы оказаться привлекательным для Ребекки. Встречаются
порой ограниченные, лишенные воображения, деспотичные старые люди, которые
как будто толкают детей на озорство и вызывают проявление самых худших черт
характера. Мисс Миранде, живи она во многолюдном соседстве, дергали бы
дверной колокольчик, завязывали веревкой ворота, забрасывали грязью дорожки
в саду. Маленькие близнецы Симпсоны до того боялись ее, что не решались
подойти к боковым дверям кирпичного дома, даже когда мисс Джейн протягивала
им имбирные пряники.
Нет нужды говорить, что Ребекка раздражала тетку самим своим
существованием. Она постоянно забывала о том, что парадной лестницей, по
которой путь в ее спальню был короче, пользоваться нельзя; она оставляла
ковш на кухонной полке, вместо того чтобы вешать его над ведром; она сидела
на стуле, который больше всего любила кошка; она с готовностью бегала с
разными поручениями, но часто забывала, зачем ее послали; она оставляла
двери с сетками приоткрытыми, так что в дом залетали мухи; ее язык не знал
отдыха; она пела или свистела, когда собирала щепки на растопку; она вечно
возилась с цветами, производя беспорядок, - ставила их в вазы, прикалывала к
платью и соломенной шляпке; и, наконец, она была вечным напоминанием о ее
глупом, никчемном отце, чье красивое лицо и приятные манеры так жестоко
обманули Орилию, а возможно, если бы тайное стало явным, выяснилось бы, что
не ее одну, но и других членов семейства Сойер. Рэндлы были чужаками. Они
родились не в Риверборо и даже не в графстве Йорк. Миранда могла допустить,
правда с большой неохотой, что большое число людей должно - ибо это в
природе вещей - родиться вне сих священных границ, но у нее было свое мнение
об этих людях, и было оно нелестным. Вот если бы приехала Ханна... Ханна
пошла в другую породу - она была "целиком Сойер". (Бедная Ханна! Это была
правда.) Ханна говорила только тогда, когда к ней обращались, вместо того
чтобы говорить и первой, и последней, и все время; Ханна в свои четырнадцать
уже была членом церкви; Ханна любила вязать; Ханна, вероятно, уже была - или
стала бы - воплощением всех житейских добродетелей. А вместо нее здесь была
эта черноволосая цыганка с глазами, как плошки, занявшая место полноправного
члена семьи.
Поистине светом во тьме была для Ребекки тетя Джейн - с ее тихим,
мягким голосом, ее полными сочувствия глазами, всегда готовая простить и
помочь в эти первые трудные недели, когда порывистая маленькая "чужая"
пыталась приспособиться к "законам кирпичного дома", постепенно привыкая к
новым и трудным нормам поведения, которые, казалось, делали девочку старше
ее возраста.
После обеда Ребекка обычно брала свое шитье и садилась рядом с тетей
Джейн в кухне, в то время как тетя Миранда занимала наблюдательный пост у
окна гостиной. Иногда они шили, сидя на боковом крыльце, где жимолость и
ломоносы защищали их от жаркого солнца. Отрез коричневого полотна казался
Ребекке бесконечным, а шитье - тяжким трудом. Она рвала нитку, роняла
наперсток в кусты у крыльца, колола пальцы, беспрестанно вытирала пот со
лба, не могла совместить метки на полотнищах юбки, стягивала швы. Она