"Торнтон Уайлдер. Мост короля Людовика Святого [И]" - читать интересную книгу автора

лежала, глядя в потолок широко открытыми глазами, и разговаривала с собой.
В сумерки Пепиту вызвали из комнаты и сообщили, что к госпоже пришла
Перикола. Театр Пепита помнила отлично и сердито велела передать актрисе,
что госпожа не желает ее видеть. Слуга отправился с этим посланием к
дверям, но вернулся в ужасе и сказал, что у сеньоры Периколы письмо от
вице-короля. Пепита на цыпочках подошла к постели и обратилась к маркизе.
Затуманенный взгляд остановился на лице девочки. Пепита легонько потрясла
маркизу. Донья Мария изо всех сил старалась сосредоточиться на том, что ей
говорят. Дважды падала она на подушки, отчаявшись ухватить смысл, но
наконец (подобно генералу, скликающему ночью под дождем свои рассеянные
части) она
собрала внимание, память и остатки других душевных способностей и,
страдальчески сжав рукою лоб, попросила вазу со снегом. Когда снег
принесли, она долго и сонно прижимала его горстями к вискам и щекам; затем
встала и долго стояла, прислонясь к кровати и глядя на свои туфли. Наконец
она решительно подняла голову; она потребовала вуаль и отороченную мехом
накидку. Оделась и заковыляла в красивую гостиную, где стояла, дожидаясь,
актриса.
Камила намеревалась быть небрежной и, если удастся, дерзкой, но
теперь была поражена достоинством старой дамы.
Дочь мануфактурщика при случае умела держаться с благородством
истинных Монтемайоров, а в пьяном виде обретала величавость Гекубы. В
полуопущенных веках Камиле виделось выражение утомленной властности, и
начала она даже робко:
- Я пришла, сеньора, чтобы увериться, что вы не поняли превратно моих
слов в тот вечер, когда ваша светлость оказали мне честь, посетив мой
театр.
- Превратно? Превратно? - переспросила маркиза.
- Ваша светлость могла истолковать их превратно и услышать в моих
словах намеренную непочтительность к вашей светлости.
- Ко мне?
- Ваша светлость не обиделась на свою покорную слугу? Ваша светлость
понимает, что бедная актриса в моем положении может против воли выйти из
границ... Что это очень трудно... что все...
- Помилуйте, сеньора, на что я могла обидеться? Ваша игра была
прекрасна - это единственное, что я запомнила. Вы великая актриса. Вы
должны быть счастливы, счастливы. Платок, Пепита...
Эти слова маркиза произнесла скороговоркой и невнятно, но Перикола
смешалась. Ее охватило чувство жгучего стыда. Она побагровела. Наконец ей
удалось пролепетать:
- Это было в песнях между актами комедии. Я боялась, что ваша
светлость...
- Да, да. Теперь я вспоминаю. Я рано ушла. Пепита, мы рано ушли,
правда? Но
будьте снисходительны сеньора, и простите мне этот ранний уход... да,
посреди вашего восхитительного представления. Я забыла, почему мы ушли.
Пепита... ах да, легкое недомогание...
Не было в театре зрителя, который не уловил бы направления песенок.
Камиле оставалось предположить, что лишь из какого-то сказочного
великодушия разыгрывает маркиза этот фарс. Актриса чуть не плакала: