"Тэд Уильямс. Горящий человек" - читать интересную книгу автора

поводу смерти моего отца, - они сочли за благо согласиться. И господину Сулису
с молодой женой отдали во владение заброшенный замок со всеми его развалинами
и призраками.
Любила ли мать своего второго мужа? Об этом я знаю не больше, чем о
чувствах Сулиса, и оба они так давно умерли, что не осталось никого, кроме
меня, кто бы знал их обоих. Когда она впервые увидела его на пороге
Годриковадома, он, конечно, был на диво хорош. Уже не первой молодости - он,
как и мать, успел овдоветь, хотя его жена умерла десять лет назад, тогда как
ее утрата была еще свежа, - однако большой человек из величайшего города на
свете. Поверх доспехов он носил белоснежную мантию, застегнутую на плече
бирюзовой пряжкой в виде его фамильного герба, цапли. Шлем он, входя в дом,
взял на сгиб руки, и мать могла заметить, что волос у него осталось мало -
так, каемка на затылке и над ушами, так что лоб блестел при свете очага. Он
был высок, крепкого сложения, с выбритым квадратным подбородком и крупным
широким носом. Сильное, тяжелое лицо имело задумчивый вид и носило отпечаток
грусти - такое лицо, сказала мне однажды мать, могло быть у самого Бога в
Судный день.
Он и напугал ее, и взволновал - я знаю это по ее рассказам об их первой
встрече. Но любила ли она его - тогда и в последующие дни? Не могу сказать. Да
и какая кому разница после стольких-то лет!
В доме свекра ей жилось тяжело. Что бы она ни чувствовала в глубине души,
я не сомневаюсь, что за Сулиса она шла с радостью.

* * *

В тот месяц, когда мать умерла, на моем тринадцатом году, она сказала мне,
что Сулис боялся ее полюбить - так она думает. Больше она ничего не объяснила
- она была совсем уже слаба, и ей было трудно говорить - и я до сих пор не
знаю, что она хотела сказать.
В предпоследних словах, которые она сказала мне, было еще меньше смысла.
Когда слабость в груди так одолевала ее, что она едва могла дышать, она нашла
в себе силы произнести: "Я - только призрак".
Быть может, она говорила о своих страданиях, о том, что только цепляется
за жизнь - как робкий дух, который не решается отправиться на него и остается
в знакомых местах. Ее последняя просьба доказала, что она устала от тягот
этого мира. Но я с тех пор часто думала, не было ли в ее словах иного
значения. Не хотела ли она сказать, что после смерти моего отца жила
призрачной жизнью? Что она стала тенью в собственном доме, тенью, которая
блуждала по темным коридорам замка в надежде, что ее оживит взгляд второго
мужа - а этот молчаливый, отягощенный тайной думой человек так и не посмотрел
на нее?
Бедная моя мать. Бедная наша, преследуемая роком семья!

* * *

Я плохо помню первый год замужества матери с господином Сулисом, но не
могу забыть того дня, когда мы въехали в наш новый дом. Другие отправились
туда раньше нас, чтобы по возможности облегчить нам переезд, - я это знаю,
потому что на зеленом Внутреннем Дворе уже разбили большой шатер, где мы и
спали первые месяцы. Но моему ребяческому разуму представлялось, что до нас