"Алан Уилльямс. История ленивой собаки " - читать интересную книгу автора

шелковый костюм, огромные ляжки свисали со стула - пышный, болтливый гурман
с козлиной бородкой и нелепым локоном над одним глазом. Говорил он
эрудированно, но забавно, прерываясь звонким, почти девичьим смехом. Сначала
Мюррей сравнил его про себя со смешным профессором из фарса 19-го столетия,
но через два часа знакомства, когда была выпита большая часть бутылки
отличного коньяка, он узнал, что Чарльз Пол воевал на стороне анархистов в
Испании, был двойным агентом Свободной Франции во время войны, а через два
десятилетия, во время агонии Algerie Francaise снова появился в Северной
Африке, работая против OAS на секретные службы голлистов. Пол отказался
уточнять, чем именно он занимается в Камбодже, но по нескольким неприкрытым
намекам Мюррей понял, что он работает кем-то вроде "советника" изменчивого
правителя Камбоджи. Принц Нородом Сианук - универсальный диктатор,
кинорежиссер, актер, кларнетист, поэт, поп-певец, человек-оркестр в
политике, который зашел так далеко, что редактировал газету оппозиции, где
раз в неделю самолично атаковал себя. Мюррей одобрял Сианука и был
заинтригован Полом. Он решил на несколько дней сойтись поближе с французом и
поэтому согласился отправиться с ним к руинам древней столицы Камбоджи -
Ангкорвату.
Финлейсон, который имел привычку прерывать беседу и надолго умолкать,
увлекся супом. Мюррей покончил с "Рикард" и, пробуя вино, подумал о том, как
символично, что эта идея зародилась в Ангкорвате, в джунглях, на огромном
пространстве, куда с трудом проникали солнечные лучи, среди поднимающихся из
разъеденных временем камней храмов, подобно великолепному Версалю. Именно
здесь, отдыхая на террасе с видом на мертвое озеро, Мюррей рассказал Полу
свою историю. Тогда он не придавал ей особого значения: для Мюррея это был
просто интересный анекдот войны, которая была полна ими, жестокостью и
абсурдом. Его история была прямым пересказом истории, поведанной Мюррею за
рюмкой в одном из В-и-В баров Бангкока молодым подвыпившим американцем.
Мюррей пересказал ее слово в слово, как услышал сам, но француз так сильно
пыхтел и потел, что Мюррею показалось, что его не особенно слушают.
Только позднее, когда они возвращались из Ангкорвата, Пол снова
затронул эту тему. От его слов Мюррей напряженно выпрямился на сиденье и
силился понять, шутит француз или нет. Конечно, он шутил - это было безумие,
фантазия, инспирированная сверхъестественной обстановкой Ангкорвата и
выпитым затем вином в туристическом отеле. Но каким-то образом что-то в
манере Пола - некий акцент на тайное влияние и безжалостность - постепенно
заставило Мюррея поверить в то, что это не безумие и не фантазия. После
этого Мюррей начал задумываться: за работой, в постели, в ресторане, в
самолете, разговаривая, выпивая, бездельничая - его мозг не переставая
работал, исследуя каждую возможность, малейшую вероятность, пока вся
сумасшедшая схема не начала оживать, приобретая реальные, опасные черты. Это
было так, будто Мюррей вдруг стал переживать в деталях повторяющееся
наваждение. Его лишь интересовало, насколько Пол доверился Финлейсону и,
если доверился, то насколько серьезно был воспринят?
Банкир перешел в наступление на тарелку с креветками. Мюррей отпил
белое вино и сказал:
- А как вы познакомились с Чарльзом Полом?
Финлейсон задумчиво жевал.
- Время от времени я вынужден по работе бывать в Камбодже, - наконец
сказал он. - Впервые я наткнулся на него в "Cercle Francais" в Пномпене.