"Митчел Уилсон. Брат мой, враг мой (отсуствуют последние тридцать страниц)" - читать интересную книгу автора

мотора и хлещущий ветер. Надо было чем-то дубасить по всем своим пяти
чувствам, чтобы утолить жадное нетерпение, в последние годы неизменно
овладевавшее им каждый раз, когда он затевал какое-нибудь предприятие.
В течение нескольких недель со дня своего приезда Волрат позволил себе
быть чем-то вроде ученика при инженерах, перешедших к нему по наследству
от прежнего владельца. С нынешнего дня он намеревался взять власть в свои
руки, Он обладал гораздо большей уверенностью в себе и более твердым
сознанием своего финансового могущества, как унаследованного, так и
благоприобретенного, чем многие люди вдвое старше его. Но в это
великолепное утро он чувствовал себя юным и знал, что таким останется на
всю жизнь. Он неуязвим. Вот если сейчас, сию минуту он поддастся порыву и
разобьет машину о придорожное дерево, то нет сомнения, что он выскочит
из-под обломков без единой царапины и как ни в чем не бывало зашагает
дальше.
Шоссе прямой серой полоской убегало на юг, то вздымаясь, то опускаясь
между буйно зеленеющими холмами фермерских земель. Проезжая по самому
центру страны и мысленно видя на тысячи миль в ту и другую сторону, Волрат
чувствовал себя всемогущим. Слева под утренним солнцем лежали зеленеющие
квадраты полей вперемежку с амбарами, силосными башнями; они тянулись к
востоку, через сотни дымных городишек, подступали к мириадам мерцающих
окон Нью-Йорка и перекатывались дальше, к тонущему в солнечной дымке
побережью Ист-Хэмптона. Волрат знал каждый дюйм этих пространств. Справа
до горизонта расстилались пастбища, за ними - две тысячи миль пшеничных
полей, потом терриконы возле шахт и горы, горы до самого Сан-Франциско. И
всюду вокруг, на всем континенте, Волрат чувствовал приглушенное кипение
людской деятельности. Казалось, скрытая жизненная энергия страны
заставляет трепетать прозрачный утренний воздух. Потребность спешить так
жгла Волрата, что утренняя поездка в город была для него досадной потерей
времени; и лишь ощущение плавной мощи машины скрашивало этот путь.
Он вдруг понял, что любит свою машину; эта мысль, долго таившаяся
где-то, в подсознании, словно ожидая своего часа, озарила его, как вспышка
магния. Волрат представил себе, как он говорит: "Знаете, были у меня в
свое время "кадиллаки", "роллс-ройсы" и "изотты", но все они ничего не
стоят по сравнению с этой малюткой".
И тут же на него нахлынуло мучительное юношеское смущение. Разумеется,
так сказать мог только хвастливый пошляк, и в данном случае совершенно
неважно то, что человек двадцати пяти лет от роду действительно имеет
право говорить "в свое время". А, черт! Волрат терпеть не мог
мальчишества, свойственного молодости.
Мимо промелькнул щит с надписью:

"Добро пожаловать в Уикершем. - Чудо-город. - Промышленность. -
Культура. - Государственная деятельность. - Торговая палата столицы
штата".

Машина легко взяла следующий подъем, и с холма перед Волратом вдруг
открылся сверкавший на солнце игрушечный городок. Петляющий спуск, еще
подъем, длинный, под углом в девяносто градусов, зигзаг - и городок бросил
под колеса машины булыжную мостовую, потом двинул на Волрата справа
трамвайную линию, делавшую в этом месте поворот, чтобы преградить; ему