"Митчел Уилсон. Встреча на далеком меридиане" - читать интересную книгу автора

медленно, очень медленно парализующий яд стал пропитывать всю его жизнь,
хотя и тогда он не понимал, что с ним происходит.
Даже теперь, когда он давно порвал с физикой разрушения мира и вернулся
к физике созидания, в испуганных глазах своей эпохи он по-прежнему был
окружен ореолом, неотделимым от проявленной им способности разрушать.
Внешне карьера его была на редкость удачна. Он занимал то же положение,
что и какой-нибудь промышленный магнат или модный певец.
Взамен тесного кабинета и скверне оборудованной лаборатории
архитекторы, не понимавшие сути работы, которой он теперь занимался,
соорудили для него здание, больше всего похожее на фешенебельный
загородный клуб, а художники-декораторы, понимавшие эту суть еще меньше,
так обставили комнаты и подобрали такие сочетания цветов, что безупречная
и изысканно безличная приемная Реннета подготавливала посетителей только к
тому, как выглядит его кабинет. Сам же он теперь, когда наконец
осуществилось пророчество, всегда таившееся в его лице, производил по
контрасту с окружающей его обстановкой впечатление странное и неожиданное.
В приемной скрытые лампы превращали белый потолок в море света.
Встроенная в голубые стены картотека была почти невидима. Электрическая
пишущая машинка в диктофон были самыми современными, самыми обтекаемыми. И
даже женщина с такой нестандартной внешностью, как его секретарша Мэрион,
казалось, была специально отобрана, отделана и одета в тон всему
интерьеру.
В эту минуту она перестала печатать, чтобы прослушать несколько фраз с
диктофона. Знакомый баритон, звучавший в наушниках очень тихо и мягко,
произнес: "...но если энергия элементарных частиц превысит верхний
предел..." - и умолк, потому что зазвонил телефон. Телефонистка
междугородной станции вызывала доктора Никласа Реннета, даже не
подозревая, что кладет начало цепи событий, которые приведут ко второму
взрыву в его жизни.
- Одну минутку, - сказала Мэрион и нажала кнопку. Сквозь закрытую дверь
она услышала, как в кабинете зазвенел звонок.
Отклика не последовало, но она ждала. Она знала, что он там: она
видела, как он прошел туда упругим и уверенным шагом, свойственным
красивым мужчинам, хотя он вовсе не был красив. Однако она знала, что он
там, не только потому, что помнила, как он прошел туда с бумагами в руках,
она знала это потому, что помнила охватившее ее ощущение. Каждый раз,
когда он проходил мимо ее стола к себе в кабинет, к ней возвращалось
спокойствие и теплое покровительственное чувство: он вернулся, она снова
может встать между ним и внешним миром. Нет, она вовсе не была в него
влюблена. И возмутилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей это, потому что
смотрела на себя - в тех случаях, когда удосуживалась мельком бросить
взгляд на свою личную жизнь, - как на счастливую жену, чье сердце слишком
занято для подобных мыслей.
Она позвонила еще раз со снисходительным нетерпением. Иногда он страшно
раздражал ее манерой уходить в свои мысли и забывать все окружающее, но и
это раздражение ни разу не испортило ощущения счастья, с которым она утром
приходила на работу. Это было одно из тех удовольствий, в которых она себе
не признавалась, так же как она никогда не признавалась себе, что ей
приятно быть моложе и красивее, чем миссис Реннет; так же как никогда не
анализировала свою радость - неужели это была радость? - смешанную с