"Dark Window. Сказ о том, как появилась нелинейная геометрия" - читать интересную книгу автора

он, что пропал, что попался в силки. Ну как было не попасться, тоже ведь в
кабак охота. В картишки там перекинуться, девкам подмигнуть, семечек
прикупить, да заплевать шелухой поллавки, мол знай наших. Всякие князья, да
графы теперь блаженствуют. Кто в окно пялится, кто под парту залез и досыпает
там, что не урвал беспокойной ночкой, кто мух ловит, а кто зевает, аж шея
трещит. И только Коля-бедняга мучается на радость остальным. Вот-вот вышибут
Колю из гимназии, и тогда прямая дорожка не в инженеры, а в дворники, а Коля с
детства для себя уяснил, что склонности у него к умственному труду в теплом и
уютном помещении.
Ничего не остается, как стоять на своем. "Пересекаются," - упрямо твердит
он и начинает чертить на доске прямые, да буквы латинские, не из книг ученых,
от которых глаза болят, а прямо из головы. Так и прут формулы, так и лезут,
следи только, чтобы на правду похожи были. Вот сползает с учительского лица
змеиная улыбочка, и не опускается розга на спины учеников знатных, да
нерадивых, кои уснули, так и не дождавшись перерыва. Не знает, что сказать
учитель, хмурится, как не проспавшийся князь Знаменский, и уходит из класса,
чтобы сбегать в местную лавчонку, да прикупить первоисточников, дабы посрамить
ученика дерзкого, да своевольного. Но стоит на пути кабак. Хоть справа обходи
его, хоть слева, а все дверь на пути. Оглянуться не успеешь, уж внутри. И
холодеет душа от того, что не ведаешь, как попал сюда, каким провидением.
А Коле не до кабака. Коле до типографии. Ай, умный мужик был Иван Федоров.
Изобрел станок печатный, чтобы каждый мог мысли собственны не в голове
держать, да не на грамотах берестяных, а в книгах, от одного вида которых
сразу понятно становится, что не дурак их сочинял.
Деньжата у Коли водились. И скажите мне, зачем же еще существуют на свете
белом графы, князья, да прочие дворянишки, как не для того, чтобы в карты их
обыгрывать и тем самым претворять в жизнь-судьбу идею вечную о справедливости.
Вот стоит Коля в типографии, где бородатые мужики, все как один Иваны, все как
один Федоровы, снуют по задымленному помещению и печатают себе, да Коле
измышления его о том, почему же это параллельные прямые пересекаются.
Напечатать книжку мало. Важно, чтобы дошла она до народа, чтобы взял народ
ее в свои натруженные руки, да восхитился бы уму Колиному, необъятному. Тащит
Коля свои теплые, с пылу-с жару, книженции, да снова не в кабак, а в лавку
книжную. А за прилавком зыркает по сторонам, чтоб народ не стянул чего,
приказчик - друг Колин, с которым вместе дворян как липку обдирали. В те
времена народ еще читать не умел, но книжные лавки любил. Скрадет
книженцию-другую и шасть домой. Вроде и не нужна вещица, а все равно на душе
теплее.
А уж приятель Колин мастак по торговым делам. Поставил он книжку на видное
место, так, чтобы до каждого дошло, вот она - лучшая книжка по математике.
Пущай Архимеды в подвале плесневеют, а Гауссы там разные на чердаке пылятся.
Колиной книжке в руки и флаг, и барабан и трубу полковую. Коля теперь в кабак
побежал, а оттуда в книжную лавку уже важный профессор заходит.
Профессура тоже любила книжные лавки. Только она не воровала, а покупала,
за что ее Колин друг завсегда уважал. Может какой-нибудь профессоришко и спер
бы книгу, да нельзя. Надо ж хоть чем-то от простого народа отличаться. А то,
что читать умеешь, на лбу ведь у тебя не написано. Бывает, нацепит себе
крестьянин пенсне, в дилижансе подобранное, сделает умную физию, да ходит по
магазину счастливый. Прям профессор. А ручонки уже тянутся, уже тащу т, что
под руку подвернется. Неважно что, журнал ли "Колокол", "Месяцеслов" ли или