"Тим Уинтон. Музыка грязи " - читать интересную книгу автора

бы прикупить несколько канистр горючего. Осушает стакан. Чувствует
беспокойство. Должен ложиться спать, чтобы выйти в четыре утра.
______________
* Скорпид (Genus Scorpis) - типичная для западного побережья Австралии
небольшая тропическая рыба.

В нарушение ритуала он обходит старый деревянный дом комнату за
комнатой. Он не знает, почему делает это. Может, проверяет, один ли он. Не
хочет об этом думать.
Библиотека - пусто. На сиденье кресла-качалки - открытый том Китса,
похожий на чайку. Ветер стонет в камине.
У двери детской он смотрит на недоупакованные картонные коробки. На
ужасную коллекцию сушеных рыбьих голов на подоконнике. Застеленные кровати.
Цветные карандаши на полу.
Идет по холлу мимо своей комнаты в ту, где стоит двуспальная кровать.
Весь день он держится. Живет в настоящем времени. И все только для того,
чтобы вот к чему прийти.
Садится на кровать. Запах несвежего постельного белья поднимается
вокруг него. Смотрит на истрепанный "Левис", повисший на сосновом стуле, и
прикасается к изношенному шву пальцами ног. Волосы на его руках поднимаются
дыбом. Он протягивает руку и ощущает, как джинсовая ткань посвистывает под
его мозолистыми пальцами, когда он сжимает ее. Фокс стягивает джинсы со
стула и видит, что они все еще хранят форму ее тела. Зацепившись поясом,
джинсовая ткань раскрывается, и кажется, что это ее собственная кожа. И
снова Фокс бессилен перед ее формой, он не может удержаться и не потрогать
ее, не прижать ее к лицу - прижимать, пока молния не укусит его за губу. Он
падает на кровать, склоняясь под ее весом, корчась под ним, пока не кончает,
в жалком, постыдном поту, и остается лежать в полном отчаянии.
"Нельзя этого делать", - говорит он сам себе, направляясь к двери, и
натыкается на зубчатую стальную гитару, и проходит мимо, а чертова штука
падает с грохотом на пол, и звенит, и остается валяться позади.
И проходят часы, прежде чем он засыпает, годы, которые он лежит в
лихорадке самообладания, отрицания, взаимных обвинений. Когда приходит сон,
он снова уничтожает его: ни власти, ни точки опоры, ни защиты.
К нему приходят мерцающие уколы воспоминаний, которые волнуют кровь и
кости, а дом скрипит на своих сваях, и его деревья стонут.
Захлебывающийся заливчик. Камни горят и звенят. Желтый песок звенит
звоном той гитары. Она гудит, гудит в металлической раме кровати, и у его
уха - горячее дыхание ребенка, пахнущее "Веджемайтом". Живица. Медные
струны. Походные огни, походные огни. Семяизвержение. Хиппарь с задранной
бородой на конце шеста, и его мать, скрючившаяся среди арбузов, которые тихо
выпивают воду, как птицы на корточках. Корзинка с яйцами: звякающие
священные навозные орехи в коричневой скорлупе. И это мальчишеское чувство,
уверенность в том, что ничто плохое никогда не случится, что ничто никогда
не изменится.

* * *

Когда мальчики ушли в школу и утро белым светом ворвалось во все окна,
Джорджи вошла в спальню, чтобы переодеться. Она бросила влажное полотенце на