"Дженет Уинтерсон. Страсть " - читать интересную книгу автора

- У кого не было, тот узнает: на свете нет ничего слаще. А у кого
были... что ж, сам Бонапарт не устает от одного вкуса.
И он показал нам курицу.
Я надеялся остаться в палатке с карманной Библией, которую мне на
прощанье дала мать. Бога мать любила, говорила, что благодарит небеса за
свою семью, а на самом деле ей не нужно ничего, кроме Господа и Пресвятой
Девы. Я видел, как она спозаранку стояла на коленях - перед дойкой, перед
овсянкой - и громко распевала хвалы Господу, которого никогда не видела. В
нашей деревне все более или менее набожны, мы почитаем кюре, который пешком
проходит семь миль, чтобы принести нам облатки, но подлинного пыла нет в
наших сердцах.
Святой Павел говорил, что лучше жениться, чем гореть на костре, но мать
учила меня, что лучше гореть на костре, чем жениться. Она хотела стать
монахиней. Надеялась, что и я буду священником, скопила мне на образование,
а мои друзья плели веревки и ходили за плугом.
Я не могу служить богу: сердце мое столь же пламенно, как у нее, пылать
ответным огнем я не умею. Я громко взывал к Господу и Пресвятой Деве, но они
мне в полный голос не отвечали, а шепот меня не интересует. Неужели божество
не может ответить страстью на страсть?
Мать говорила, что может.
Так и надо было.
Семья моей матери не была богатой, но пользовалась уважением, ее
спокойно воспитывали на музыке и пристойной литературе, за семейным столом
никогда не говорили о политике - пусть даже бунтовщики ломились в дверь. Все
ее родственники были монархистами. Когда матери исполнилось двенадцать, она
сказала родителям, что хочет стать монахиней, но те не любили излишеств и
убедили дочь, что замужество подарит ей больше. Она росла втайне от
родительских глаз. Казалась послушной и любящей, но изнутри ее пожирал
голод, который вызвал бы у них отвращение, если б отвращение само по себе не
было излишеством. Она читала жития святых, знала назубок почти всю Библию и
верила, что в назначенный срок ей поможет сама Пресвятая Дева.
Назначенный срок наступил на ярмарке, когда ей исполнилось пятнадцать.
Весь город отправился любоваться на неповоротливых волов и жалобно блеявших
овец. Родители пребывали в праздничном настроении; в сутолоке отец показал
пальцем на тучного, хорошо одетого господина с ребенком на плечах и сказал,
что лучшего мужа ей не найти. Позже он должен был обедать с этим мужчиной и
очень надеялся, что Жоржетта (моя мать) споет им после трапезы. Когда толпа
стала гуще, мать сбежала в чем была, не прихватив ничего, кроме Библии,
которую всегда носила с собой. Спряталась в возу с сеном, на догоравшем
закате покинула город и медленно покатилась по мирным просторам, пока воз не
добрался до деревни, где потом родился я. Не испытывая и тени страха, мать,
верившая во всемогущество Богородицы, представилась Клоду (моему отцу) и
попросила отвезти ее в ближайший монастырь. Отец - недалекий, но добрый
человек на десять лет старше ее - предложил переночевать, собираясь наутро
доставить девочку домой и, может быть, получить награду.
Домой она не вернулась, но и в монастырь не попала. Дни превращались в
недели, а она по-прежнему боялась своего отца - тот, по слухам, объехал всю
округу и подкупил всех до единого служителей Церкви. Прошло три месяца, и
выяснилось, что она умеет обращаться с растениями и успокаивать животных.
Клод почти не разговаривал с ней, ничем не тревожил, но иногда мать