"Дженет Уинтерсон. Страсть " - читать интересную книгу автора

- Все так говорят. Думают, в первый раз так выйдет дешевле. Но это
работенка та еще - как учить играть в бильярд без кия. - Она перевела взгляд
на повара: тот на корточках пристроился на тюфяке и попытался вытащить свой
хрен из штанов. Женщина стояла перед поваром на коленях, сложив руки на
груди. Вдруг он закатил ей оплеуху, и шлепок заставил всех умолкнуть.
- Ну ты, сучка, помоги же мне! Сунь туда руку! Или ты боишься миног?
Женщина скривилась. Ее щека побагровела, хотя кожа была грубой. Она
ничего не ответила, только сунула руку ему в штаны и вынула оттуда член, как
хорька за шкирку.
- В рот.
Я тут же подумал об овсянке.
- Хороший у тебя друг, - сказала моя женщина.
Мне хотелось подойти к повару, сунуть мордой в одеяло и держать, пока
не задохнется. Но он кончил, громко зарычал и рухнул на спину. Его женщина
встала, демонстративно сплюнула в лохань на полу, затем прополоскала рот
вином и сплюнула снова. Проделала она все это громко, повар услышал и
спросил, как она смеет выплевывать его семя во французские сточные канавы.
- А что еще с ним делать?
Повар ринулся к ней, но опустить кулак не успел. Моя женщина шагнула
вперед и огрела его по затылку кувшином для вина. Потом приобняла подругу и
коснулась губами ее лба.
Со мной она ни за что так не сделает.
Предводителя мы несли домой, поочередно меняясь вчетвером, - на плечах,
как гроб, лицом вниз, на случай, если его вырвет. Утром он хвалился перед
офицерами, что засунул сучке в рот весь член целиком и от этого щеки у нее
надулись, как у крысы.
- А что у тебя с головой?
- Упал на обратном пути, - сказал повар, посмотрев на меня.
Он ходил к шлюхам почти каждый вечер, но я больше никогда его не
сопровождал. Не общался ни с кем, кроме Домино и Патрика,
священника-расстриги с орлиным глазом. Все время учился фаршировать кур и
готовить их на медленном огне. И ждал Бонапарта.
Наконец он прибыл. Это случилось в жаркое утро, когда отступившее море
оставило соленые лужи между камнями пристани. Прибыл вместе с генералами
Мюратом и Бернадотом. С новым адмиралом флота. С женой, изящество которой
заставляло даже последнего мужлана драить сапоги до зеркального блеска. Но я
видел только его. Наставник мой - священник, поддержавший Революцию, - много
лет твердил, что Бонапарт, возможно, - Сын Божий, вновь сошедший на землю.
Вместо истории и географии я изучал его сражения и кампании. Вместе с кюре
склонялся над старой, невозможно протертой на сгибах картой мира,
разглядывая те места, в которых он бывал, и следя за медленно
расползавшимися границами Франции. Портрет Бонапарта висел у кюре рядом с
иконой Пресвятой Девы, и я рос, глядя на то и другое, тайком от матери - та
оставалась монархисткой и по-прежнему молилась за упокой души
Марии-Антуанетты.
Когда Революция сделала Париж городом вольных людей, а Францию - бичом
Европы, мне было всего пять лет. Наша деревня стояла лишь немного ниже по
течению Сены, но мы могли бы жить и на луне. Толком никто не знал, что
происходит: было известно лишь, что короля с королевой посадили в тюрьму. Мы
верили слухам, но кюре тайком пробирался в Париж и возвращался обратно,