"Дженет Уинтерсон. Страсть " - читать интересную книгу автора

артиллерии, и через несколько лет генерал Бонапарт превратил Италию в поля
Франции.
- Что есть удача, как не умение пользоваться случайностью? - говаривал
он. Он считал себя центром мира, и поколебать эту уверенность долго ничто не
могло. Даже Джон Буль. Бонапарт был влюблен в себя, и Франция разделяла его
чувство. Настоящий роман. Возможно, все романы таковы. Роман - не брачный
контракт между двумя равноправными сторонами, а взрыв грез и желаний, что не
могут выплеснуться в обыденную жизнь. Тут только драма потребна, и пока
рвутся фейерверки, небо остается разноцветным. Он стал Императором. Он
вызвал из Священного Города Папу, чтобы тот короновал его, но в последний
момент взял корону и сам возложил ее себе на голову. Развелся с единственной
женщиной, которая понимала его, с единственной женщиной, которую
по-настоящему любил, потому что она не могла родить ему ребенка. Только с
этой частью романа он не сумел справиться самостоятельно.
Он поочередно отталкивал и очаровывал.
Что бы вы делали на месте Императора? Считали бы солдат цифрами? Битвы
стрелами на картах? Мыслителей - опасными врагами? Закончили бы свои дни на
острове, питаясь солониной и общаясь со скучными людьми?
Он был самым могущественным человеком в мире, но не мог выиграть у
Жозефины в бильярд.
Я рассказываю вам байки. Верьте мне.

Борделем управляла великанша-шведка с волосами цвета одуванчика, что
живым ковром спускались ей на колени. Подвернутые рукава платья она
закрепила подвязками, и руки были голыми. На шее у шведки на кожаном шнурке
болталась деревянная куколка с плоским лицом. Увидев, что я смотрю на нее,
хозяйка силой пригнула мою голову и дала мне понюхать куколку. Та пахла
мускусом и незнакомыми цветами.
- С Мартиники, как бонапартова Жозефина.
Я улыбнулся и сказал:
- Vive notre dame de victoires[3].
Но великанша засмеялась и сказала, что Бонапарт не сдержит своего
слова: Жозефину никогда не коронуют в Вестминстере. Повар грубо велел ей
помалкивать, однако шведка не испугалась. Она провела нас в холодный
каменный каземат с койками и длинным столом, уставленным кувшинами с красным
вином. Я ожидал увидеть красный плюш, о котором рассказывал кюре, описывая
эти места скоротечных наслаждений, но тут не было ничего мягкого. Ничего,
что могло бы отвлечь нас от дела. Женщины оказались старше, чем я думал, и
ничем не напоминали картинки в книге кюре, посвященной смертным грехам. Не
похожи ни на змей, ни на Еву с грудями, как яблоки; пухлые и безропотные, а
волосы поспешно взбиты или распущены по плечам. Мои товарищи загорланили,
засвистели, стали лить вино себе в глотки прямо из кувшинов. Я хотел выпить
воды, но не знал, как попросить.
Повар приступил в делу первым - шлепнул одну тетку по заду и что-то
сказал про ее корсет. На нем по-прежнему были заляпанные жиром сапоги.
Другие тоже разошлись, подобрав себе парочки, а я остался наедине с
терпеливой чернозубой женщиной; на одном пальце у нее был десяток колец.
- Я в армии недавно, - сказал я, надеясь, что она поймет: я не знаю,
как себя вести.
Женщина ущипнула меня за щеку.